Багдан Сушинский - Путь воина Страница 3

— Так оно и есть, — вежливо склонил голову полковник. — Вот только я не знал о назначении Карадаг-бея командующим.

— Как и я, — признался Карадаг-бей. — Хотя и ожидал.

— Не огорчайтесь. Я услышала эту новость из уст личного секретаря хана Ислам-Гирея. Вам о ней будет объявлено завтра.

Карадаг-бей обрадованно взглянул на Хмельницкого, на стоявших позади него воинов и, не удержавшись, вознес руки к небесам. Впрочем, на его месте точно так же повел бы себя любой европеец, которым Карадаг-бей все еще пытался подражать.

— Тот же секретарь хана поведал мне, что вы, господин Хмельницкий, собираетесь поднять восстание, чтобы объявить Украину независимым государством. Это правда, полковник?

— Считайте, что святая.

— И поступаете так, потому что королевский двор Владислава IV отверг вас?

— В таком случае я выглядел бы перед собой и перед тысячами тех, кто пойдет за мной, чтобы отстаивать право своего народа на собственную государственность, жалким интриганом. Неужели вам видится во мне такой человек, княгиня?

Стефания изучающе прощупала Хмельницкого взглядом, но ничего не ответила. Все время, пока они усаживались за щедро накрытый стол, княгиня тоже упорно молчала.

— Вам ничего не рассказывали обо мне, господин полковник?

— Несколько общих слов о том, что такая княгиня в самом деле существует.

— То есть вы ничего не знаете обо мне?

— Почти ничего. Если не считать восторженных отзывов венгерского князя Тибора.

— Будущего правителя Трансильвании, — кивнула Стефания, загадочно улыбнувшись. — Три года назад я спасала Тибора в своем замке в Моравии, хотя князь Ракоци требовал его выдачи. Или в крайнем случае головы. К слову, голова была предпочтительнее. Как видите, я устояла. Чем могу помочь вам, полковник, будущий король Украины?

— У нас правителей называют гетманами.

— Будущий гетман, — с совершенно искренней улыбкой согласилась Стефания. Во всяком случае, полковник так и не сумел уловить в этой ее улыбке хоть какую-то долю иронии. — Так чем я могу помочь?

Хмельницкий недоуменно пожал плечами.

— Я давал повод задавать подобные вопросы?

— Не удивляйтесь, я задаю их каждому, чья судьба и чьи деяния вызывают у меня интерес. Причем делаю это безо всякого повода.

— Запомню, что в Моравии есть замок, где спасают опальные головы. Если нигде больше в этом мире мне не будет спасения, проберусь к вам. Насколько я понял, вы помогаете тем, что предоставляете приют изгнанным.

— Это не совсем так, — мягко улыбнулась Стефания. — Приют я как раз предоставляю крайне редко. Помощь заключается в другом. Всем опальным мечтателям и странникам я возвращаю надежду на то, что их мечтания сбудутся. А заодно возвращаю им чины, дворянское достоинство, уверенность в своей мудрости и могуществе.

— В таком случае вам не повезло, княгиня, — вмешался Карадаг-бей. — У командующего Хмельницкого уверенности и всего прочего предостаточно. Перед вами не интриган. Точнее сказать, не просто интриган, ибо заниматься созданием государства, не занимаясь интригами, невозможно. В историю своего народа Хмельницкий войдет, как Чингисхан — в историю монголов.

— Вот как? Он настолько сильный и властный человек? — не поверила Стефания, и, судя по всему, тоже искренне. И вопрос прозвучал со всей серьезностью. — Учтите, господин Карадаг-бей, к вашим оценкам я отношусь настолько серьезно, что готова прислушиваться к ним.

— Сильный и властный.

Стефания взглянула на смущенного, приумолкнувшего Хмельницкого с вызывающим интересом и игриво пощелкала языком.

— Считаете, что хотим убедить вас только на словах? — не сдержался полковник. — Прибудете в Украину через три года и сами убедитесь.

— Значит, вы действительно сильный и властный? В таком случае, ничем не смогу быть вам полезной. В мое окружение попадают только павшие духом. Видно, так уж мне суждено. Не зря же с некоторых пор меня называют «королевой отверженных».

— Даже так? «Королевой отверженных»? Что ж, такого титула удостоиться тоже непросто, его надо заслужить. Видно, каждый несет на себе тот крест, который взвалил.

— Уже через несколько дней я готова отправиться вместе с вами в Украину. Поможете мне проехать через дикие степи и через украинские воеводства, чтобы я смогла спокойно добраться до Кракова, где меня ждут влиятельные родственники. А уж оттуда подамся в Моравию.

— Сабель со мной немного, княгиня. Но отныне все они принадлежат вам.

— В том числе и ваша? — негромко уточнила Стефания, и взгляд ее задержался на Хмельницком чуть дольше, чем следовало бы.

Этот-то взгляд и пробудил в нем отчаянность, которая заставила полковника молвить себе: «Ты не отступишься от этой женщины. Ты не отступишься от нее никогда! Возможно, она и есть тот крест, который тебе предначертано нести до Судного дня».

Как раз в эту минуту Карадаг-бей попросил извинения и, сославшись на спешные дела, позволил себе на несколько минут отлучиться. Хмельницкий еще не мог понять, чем продиктовано поведение великого визиря [1] К? рыма, но ясно было, что тот явно помогал ему и Стефании сойтись как можно ближе. Что с его стороны действительно выглядело жертвенно.

— Говорят, вы тоже принимали участие в восстании против Габсбургов, — спросил полковник.

— Я несколько запоздала к его началу. В силу своего возраста. Зато мой род пожертвовал для чешской освободительной армии несколькими офицерами, которые в 1619 году вели чешских воинов к предместьям Вены [2]. Столицу Австрии взять им не удалось, как и выиграть войну, поскольку очень некстати против нас выступили Речь Посполитая и молдавский господарь Грациани [3].

— Не говоря уже о том, что австрийских Габсбургов поддержали военной силой Габсбурги испанские, а также баварцы во главе со своим герцогом Максимилианом [4] и, наконец, Ватикан. В то время как у Чехии оставался один-единственный реальный союзник — Трансильвания.

— Да вы, оказывается, неплохо знакомы с историей нашего освободительного движения! Не ожидала.

— Поскольку оно стало частицей истории Тридцатилетней войны. Ведь началась-то она с ваших полей сражений.

— Вы… опытный воин.

— Хотели сказать: «старый воин».

Стефания мягко улыбнулась и, слегка подавшись в сторону Хмельницкого, который сидел справа от нее, едва притронулась пальцами к его руке.

— Вы правы. Хотелось сказать именно так, мой старый воин. — Ямочки на смуглых щеках стали еще привлекательнее. Улыбка буквально преображала лицо княгини, делая его невероятно красивым. По крайней мере так казалось в эти минуты самому Хмельницкому. — Достаточно старому для того, чтобы принимать участие в этой, затеянной вами, войне. И таким образом хоть как-то влиять на ход событий в Чехии. Вряд ли я ошибусь, предположив, что в Тридцатилетней войне вы участие тоже принимали. Если это не тайна, на чьей стороне? Слуга наполнил бокалы вином, и они понемногу отпили, не дожидаясь возвращения Карадаг-бея. Вино оказалось терпковато-сладким, совершенно непохожим на шелковистые напитки, взлелеянными богами на холмах Греции, которыми угощал его в «Византии» князь Кремидис.