Густав Эмар - Периколя Страница 3

– Увы! Да, моя милая, – ответил дон Андрее болезненным голосом.

– Я не знала, что у вас такой прекрасный экипаж.

– Я это знаю, – продолжал он, – его привезли из Испании только третьего дня; вчера его доставили сюда, и я приказал тайно ночью перевезти его сюда в Калао.

– Ну хороши же ваши сюрпризы, других вы не делаете; но теперь, ваша светлость, вы только напрасно выбросили за нее деньги, потому что в таком состоянии, в каком находится ваша светлость, вы не можете сегодня обновить этого великолепного экипажа.

– К несчастью, это совершенная правда, моя милая; но если я не могу обновить этого блестящего экипажа, то это исполнит за меня кто-нибудь другой.

– Ах! – произнесла она, с гневом закусывая губы. – Мне хотелось бы узнать имя той особы, которая имеет счастье пользоваться милостями вашего сиятельства?

– Ничего нет легче, моя милая, – ответил вице-король, позвонив.

Появился швейцар.

– Запряжена ли моя новая карета?

– Да, запряжена, ваше сиятельство! – почтительно ответил швейцар.

– Прекрасно, – продолжал вице-король, – скажите кучеру, что он, мулы и карета с этой минуты принадлежат сеньоре Камилии Периколя, которая теперь может располагать ими по своему усмотрению. Ступайте!

– Ах, ваша светлость, – воскликнула актриса, хлопнув весело в ладоши, – неужели действительно вы дадите мне эту великолепную карету?

– Да, моя милая, – ласково ответил дон Андрее, – я очень рад, что вам понравился мой подарок.

– Ваша светлость, вы слишком меня балуете.

– Прекрасно, прекрасно, это не стоит благодарности; напротив, поспешите ехать, потому что скоро начнется церемония, а я желаю, чтобы вы явились на нее как можно приличнее.

Молодая девушка поклонилась вице-королю, который поцеловал ее в лоб, и выбежала из зала.

– В особенности, моя милая, советую тебе вести себя благоразумно, – кричал ей дон Андрее.

– О! Не беспокойтесь, – сказала она исчезая.

Ее выезд из дворца произвел всеобщее волнение, и вскоре собралась толпа посмотреть на нее и весело прокричать ей:

– Браво! Периколя, да здравствует Периколя!

Молодая девушка, упоенная радостью, грациозно раскланивалась налево и направо, как вдруг она увидала тяжелую карету маркизы, в которой величественно восседали ее хозяйка и несколько ее друзей. В голове актрисы тотчас же мелькнула сумасшедшая идея, и она, забыв совет вице-короля, наклонилась к кучеру и шепнула ему несколько слов.

Почтенный автомедон стегнул своих мулов, которые поскакали галопом и понесли так несчастливо, что случайно карета актрисы наскочила на карету маркизы и опрокинула ее вверх колесами.

Через пять минут Периколя вошла в собор и, преклонивши колени, с сокрушением стояла перед балюстрадой хора.

Я не стану рассказывать вам о церемонии. Когда она окончилась, Периколя вышла из церкви и, садясь в экипаж, со злорадством увидела бедную маркизу, которую только теперь слуги успели, с большим трудом освободить из-под обломков ее экипажа.

В то самое время, когда она поворачивала в Каль Меркадерес, большая толпа преградила ей путь, и вскоре послышался колокольчик, впереди появился со Святыми Дарами священник.

Толпа расступилась перед священником и стала на колени по правую и по левую сторону дороги. Актриса также вышла и также преклонила колени со всеми.

Вдруг внезапно отворились двери дома, и из него выбежал бледный и окровавленный человек, который бросился к Периколя и остановился перед нею, размахивая кинжалом.

Молодая девушка вскрикнула от испуга, узнав дона Луи.

– Сеньорита, – воскликнул он слабым и дрожащим голосом, – я сказал вам что через три дня я прекращу свою жизнь, я исполняю мою клятву и умираю; да простит вам Бог!

И не успели удержать его, как он поразил себя кинжалом в сердце и замертво упал к ногам молодой девушки, обагрив кровью ее одежду.

Периколя упала в обморок.

Когда она пришла в себя, благодаря оказанным ей заботам, труп дона Луи лежал в двух шагах от нее.

Она с ужасом вскрикнула и закрыла лицо свое дрожавшими руками.

– Плачьте, дочь моя, – сказал ей чей-то кроткий голос, – милосердие Божие велико. Увы! Вы были невольной причиной смерти этого несчастного молодого человека.

Актриса подняла голову и узнала старого священника, который нес Святые Дары.

– О! Отец мой, – воскликнула она зарыдав, – я виновна; простит ли Бог этого несчастного за самоубийство?

– Я надеюсь, дочь моя; но увы, я стар и несмотря на все мои усилия, я не успел примирить его с Богом.

– Хорошо, батюшка, – ответила актриса со странной решимостью, – подобного случая более не повторится. Сядьте со мной в эту карету и отвезите меня в монастырь кающихся грешниц.

– Прекрасно, дочь моя, я исполню ваше желание; устами вашими говорит сам Бог.

На другой день все жители Лимы узнали с горестным изумлением о том, что их любимая актриса поступила в монастырь, раздав все свое значительное состояние бедным и пожертвовав на богоугодные заведения, в пользу несчастных и завещала, чтобы Святые Дары возились умирающим в ее карете.

Несмотря на все просьбы, которые были сделаны ей, актриса не оставила избранный ею монастырь, в котором она умерла спустя пятьдесят лет.

– Вот, сеньор, все то, что я могу рассказать вам о Периколя; я слышал об этом от моего отца, который знал ее в молодости и сохранил о ней самое трогательное воспоминание.

Я поблагодарил старика за его снисходительность, с какой он рассказал мне эту историю, и, заплатив за две порции мороженого, вышел из кафе.

Потом я часто искал его; но уже никогда более не встречал.