Синтия Хэррод-Иглз - Князек Страница 3

– Очень хорошо, что у ребенка есть наставник, учитель Симон, – есть кому защитить его от твоего влияния.

– Ты права, мама, – быстро прибавил Александр. – Отец ни разу в жизни не ударил меня, и вот, посмотри, что из меня вышло!

Нанетта расхохоталась:

– Господь благословил меня в старости не одним сыном, и даже не двумя, а тремя сразу. И милой дочкой, – добавила она, бросая взгляд на Мэри. – Ну, а теперь мы должны поторопиться, иначе непременно опоздаем.

– Но, мама... – сказал Александр, спускаясь рядом с ней по лестнице, – ведь ты мне больше мама, чем Джэну?

Нанетту всегда беспокоило, что у Джэна возникнет по отношению к малышу чувство ревности, и она бросила быстрый взгляд на высокого темноволосого мальчика, обдумывая ответ. Джэн, перехватив этот взгляд, ответил за нее:

– Не волнуйся. В конце концов, у меня целых три матери – одна носила меня во чреве, вторая выкормила грудью, а третья вырастила меня. Должен ли я ответить, которую больше люблю?

Часовня в усадьбе Морлэнд была разрушена в 1541 году, и казалось, что она никогда не будет отстроена. Во времена протекторатов – когда страной правил мальчик-король – королевство всяческими способами склоняли к протестантизму, и Пол Морлэнд, третий из династии и хозяин усадьбы Морлэнд, не смел начинать строительных работ. Когда же умер король Эдуард – его убила чахотка, которой он захворал во время летнего путешествия – и воцарилась королева Мария, страна вновь примкнула к Римской Церкви.

Но невзирая на то, что в религиозном отношении обстановка весьма благоприятствовала восстановлению часовни, в условиях тогдашнего экономического хаоса Полу нелегко было изыскать средства. И пришлось ему распродать кое-какие городские имения – огромный дом на Кони-стрит и другой, на улице Питергейт, а позднее и небольшое поместье в Бишопторпе... Большим подспорьем оказались и пожертвования Джона Баттса и Джеймса Чэпема – и вот работы завершены.

Завершены – и прибыл епископ, дабы освятить храм, собралась семья и слуги, чтобы вознести благодарственные молитвы Господу... Поистине прекрасна была часовня – высокие сводчатые потолки, изысканные колонны с капителями, выкрашенными голубой краской и украшенные золотом, алтарная перегородка – творение рук талантливого резчика, и яркие витражи из цветного стекла на окнах. Древняя деревянная статуя Пресвятой Девы была отреставрирована и кое-где покрыта сусальным золотом. Прежде она стояла на постаменте около центральной колонны – но теперь место ей определили в особом, женском приделе часовни. Там же располагался мраморный памятник-надгробье, который Пол посвятил предкам и жене своей Элизабет. Надгробье заняло место прежнего, что погибло вместе со старой часовней. В мраморе изваяны были фигуры Роберта Морлэнда и Элеанор Кортиней в полный рост, возлежащих в богатом облачении на искусно изукрашенном ложе. В ногах у них лежал мешок с шерстью – источник богатства всего рода. По бордюру бежали буквы, складываясь в надпись: «Храброе сердце и чистейшая душа верны друг другу и в смерти. Благослови, Господи!»

Помимо величайшей гордости Пол ощущал и огромное облегчение – клятва, данная им семнадцать лет тому назад, исполнена! Ведь именно тогда, после смерти отца и старших братьев он неожиданно стал главой рода. После церемонии освящения и мессы последовал пышный пир в большом зале усадьбы. Сидя во главе стола, в окружении семьи, сподвижников и соседей, Пол Морлэнд впервые за все эти семнадцать лет чувствовал, что совершенно счастлив.

– Ну что же, Пол, – произнес Джеймс Чэпем, когда подали первое блюдо. – Ты выглядишь удовлетворенным.

– Что вполне естественно, – добавила Нанетта, сидящая между двумя мужчинами. – Часовня прекрасна. Гораздо красивее прежней.

– Но она еще не вполне закончена, – признался Пол. – На двух панелях алтарной перегородки недостает резьбы, да и консоли в северном приделе предстоит украсить, но в остальном...

Джэн высунулся из-за спины отца и сказал с серьезным лицом:

– Мой вам совет, сэр: закончите все работы как можно быстрее, пока все снова не перевернулось с ног на голову!

Брови Пола поползли вверх, а на лице Джеймса появилась сардоническая усмешка:

– Ты должен простить мальчугана, Пол. Это все слухи о тяжелом состоянии королевы. Поговаривают, что она вот-вот умрет, а если это случится...

– ...то на трон взойдет принцесса Елизавета, – закончил Пол. – Я думал об этом, и уверяю, что так оно и будет.

– Но чего же тогда бояться? – вмешалась Нанетта. – Принцесса Елизавета, конечно, не папистка, но она ревностная католичка – такая же, как ее покойный отец. Я знаю ее...

– Ты знала ее, – поправил Пол. – Прости меня, тетя Нэн, но ты не можешь знать, какова она сейчас, к тому же протестанты всеми силами стремятся сделать ее своим «знаменем», официальной главой...

– Я думаю, она захочет держаться золотой середины, как и ее отец. Но даже мужчине, к тому же могущественнейшему монарху было весьма непросто... Что же говорить об обыкновенной, слабой женщине? – заметил спокойно Джеймс.

В разговор вступил кузен Пола Иезекия, глава боковой ветви Морлэндов, прозванных Библейскими:

– Кстати, ей придется отдать свою руку протестантскому принцу – ни один католик на ней не женится. А тогда не миновать нам войны с Испанией, да и с Францией...

– Но, может, она все-таки не выйдет за иностранца? – робко предположила Нанетта. Но Иезекия угрюмо покачал своей львиной головой.

– Если она выйдет за кого-нибудь из придворных, начнется гражданская война, что еще хуже. Нет-нет, дела обстоят очень плохо...

Вдруг в голове Нанетты зазвучал голос отца, умершего сорок лет назад: «У Англии не будет больше королев. Это не годится, Нанетта. Усвой твердо: не должна девушка восседать на троне». Она вспомнила все так отчетливо, словно это было вчера, – как отец нежно обнимал ее, и его запах... Тогда он объяснял малютке Нанетте, почему королю Генриху VIII нужен именно сын, и почему ему недостаточно маленькой Марии. В этом и заключалась причина глубочайшей печали короля Генриха, и трагедия всех его жен, да и всего народа... Теперь Марии сорок два года, и она умирает, бесплодная владычица. После ее смерти на трон вступит ее сестра Елизавета – потому что на трон могут претендовать лишь женщины: у сестер короля рождаются лишь дочери...

– Ходят слухи, – продолжал Джеймс, – что король Филипп собирается жениться на ней после смерти королевы Марии, чтобы не утратить контроля над страной.

– Елизавета не выйдет за него, – решительно заявила Нанетта. – Народ будет против: это было ясно уже тогда, когда королева Мария стала его женой и тем самым надела всем на шею испанское ярмо! А Елизавета никогда не пойдет против воли народа. Даже когда она была еще девочкой, инстинкт безошибочно подсказывал ей, чего хочет народ!