Поль Феваль - Тайна Обители Спасения Страница 3

На эти слова еврей ответил злобно-недоверчивым взглядом, и Приятель-Тулонец, усмехнувшись, продолжил свою нотацию:

– Надеюсь, уши у вас не заложило? Сегодня в четыре часа вашим подвигом вплотную занялась полиция. У этих стекляшек богатое прошлое. Бриллианты приплывали к Карлотте Бернетти с запада и востока, с юга и с севера. Она завладела гарнитуром, принадлежавшим князьям Березовым, ради нее вон то ожерелье покинуло старинный ларчик графов Раттхьяни, вот этот браслет – запястье супруги английского пэра, а та брошка – шкатулку знатной испанки. Это знаменитейшая коллекция, сама владелица оценивает свои побрякушки в полмиллиона.

– И это самое меньшее! – не удержался от дельного замечания Шпигель.

– Наконец-то! – обрадовался Приятель-Тулонец. – Наконец-то вы обрели дар речи. Так вот: когда поднимает крик такая особа, как Карлотта Бернетти, голосок ее слышен на три лье окрест, точно паровозный свисток. Присоедините к этому пронзительному звуку басовитый аккомпанемент нескольких сановных персон – принца, графа, маршала, господина президента, да не забудьте про одного мелкого, но весьма зловредного биржевого маклера. Понятно теперь, почему полицейские с ног сбились, разыскивая коллекцию? Уведомляю вас: к пяти часам были приняты все необходные меры, чтобы вы с вашей тросточкой угодили в тюрьму.

– Вам поручено арестовать меня? – довольно,-таки хладнокровно поинтересовался Шпигель.

– Ни в коем случае! – искренне развеселился Приятель-Тулонец. – Повторяю: я послан вам во спасение. Я отнюдь не принадлежу к полиции, зато полиция отчасти принадлежит мне. У меня, знаете ли, повадки мотылька: я довольно ловко перепархиваю с одного цветка на другой.

Промысел наш, господин Шпигель, требует хитроумия, иначе при первом же шаге можно сломать себе шею. Спору нет, дельце вы обстряпали крупное, а толку? Двадцать лет пребывания на каторге – вот и вся выгода!

Мы, в отличие от вас – я говорю «мы», потому как я всего лишь член большого сообщества, играющего значительную роль в этом городе, – так вот, мы привыкли действовать осторожно, мы дотошно исследуем то местечко, куда собираемся поставить ногу. В нашем деле импровизации недопустимы, каждая наша акция подготавливается самым тщательным образом.

Возьмем, к примеру, меня: доведись мне, скажем, увидеть, что в Булонском лесу свисает с дерева миллион, я сделаю вокруг дерева сто кругов, прежде чем сорвать соблазнительный плод.

Вернемся, однако, к вашему случаю. Вы у меня в руках, дорогой мой, и я мог бы ободрать вас как липку, но грабеж не в моих привычках: наша фирма предпочитает честные сделки. Я готов предложить вам пятьдесят тысяч франков и заграничный паспорт. Устраивает?

– Устраивает! – поспешно согласился Шпигель. – Я принимаю ваше предложение.

Приятель-Тулонец одарил его одобрительной улыбкой.

– В таком случае, – промолвил он, перекладывая бриллианты со стола обратно в набалдашник, – обговорим условия. Я, признаться, в драгоценностях ничего не смыслю, посему обязан быть осторожным, чтобы в обмен на свою звонкую золотую монету не получить от вас подделку стоимостью в тридцать экю. Дела есть дела, господин Шпигель. Давайте поступим так: сейчас вы заберете свое богатство – как видите, обманывать вас я не намерен, – а нынешней же ночью к вам явится посланец от нас, знаток ювелирного дела, который исследует камушки и отсчитает вам деньги.

Шпигель, казалось, пребывал в нерешительности.

– Понятно, – сочувственно заметил Приятель-Тулонец, – вам хочется немедленно забрать деньги и тотчас же дать тягу. Не волнуйтесь: о вашей безопасности мы позаботимся. Если вы будете в точности следовать моим инструкциям, нынешняя ночь пройдет у вас совершенно спокойно, а завтра вы уже будете в пути на нашу дорогую общую родину.

Выйдя отсюда, вы отправитесь в ресторан и пробудете за столом как можно дольше. Сами понимаете, возвращаться к себе в вашей ситуации было бы безумием. Около полуночи, никак не раньше, вы явитесь на улицу Оратуар на Елисейских полях и спросите комнату, которую папаша Кениг заказал для вас, – это в маленьком домике под номером шесть, расположенном в глубине двора. В два часа ночи, ровно в два, вы услышите легкий стук в дверь и спросите: «Кто?» Вам ответят: «Ювелир». О дальнейшем, я думаю, можно не распространяться. Получив деньги, вы хорошенько выспитесь, а назавтра вольны отправляться куда угодно... Понятно?

И он протянул трость Шпигелю, который забрал ее со словами:

– Понятно.

– Вот и славно! – заключил Приятель-Тулонец, окинув собеседника цепким взглядом. – Эта тросточка будет жечь вам пальцы, посему я не боюсь, что вы от нас ускользнете.

Он поднялся и отворил маленькую дверь, выходящую на аллею.

– Минуточку, – со стыдливым видом остановил его Шпигель. – Во исполнение ваших инструкций я должен надолго засесть в ресторане, а в кармане у меня ни гроша.

– Мой бедный мальчик! – жалостливо изумился Приятель-Тулонец. – Подумать только: набит бриллиантами, а покушать не на что. Да, упитанным вас не назовешь. Вот вам десять луидоров. Свой пистолет заберите. До свидания и желаю удачи!

Они расстались в конце аллеи. Шпигель, упрятав опасную трость под редингот, направился к рынку Тампля. Он шел большими шагами, тревожно озираясь по сторонам. Приятель-Тулонец, напротив, выглядел совершенно спокойным: неспешно обогнув угол Вандомской улицы, он вразвалочку двинулся по бульвару, убрав руки под пелерину.

Казавшийся спящим кучер роскошного экипажа тотчас же воспрял от сна и схватился за кнут: лошадь тронулась, и карета плавно покатила следом за Приятелем-Тулонцем, сохраняя несколько туазов дистанции.

II

ИСПОВЕДАЛЬНЯ ПРИЯТЕЛЯ-ТУЛОНЦА

Было около восьми вечера. Бульвар Тампль, ныне превратившийся в угрюмый сквер, а тогда бывший популярнейшим местом массовых увеселений, гудел тысячами радостных голосов. Толпа осаждала театрики, обещавшие в афишах смех и слезы, ярмарка всяческого мелкого товара уже осветилась уютными фонарями, и даже бедняки, не имевшие трех су, чтобы подразвлечься у Лазари, могли бесплатно провести вечерок перед балаганом какого-нибудь безвестного провинциала.

Когда странный тип, отзывавшийся на кличку Приятель, вышел на улицу Шарло, веселье, как обычно царящее на бульваре, достигло своего апогея. Однако человек в широком долгополом плаще не обращал на него никакого внимания: ни на что не отвлекаясь и даже не взглянув на знаменитую ярмарочную иллюминацию, он неуклонно двигался по направлению к Вандомской колонне.

Экипаж с задернутыми шторками медленно следовал за ним вдоль тротуара.