Жеральд Мессадье - Цветок Америки Страница 3

Она вспомнила лиса, который совсем недавно прошел мимо нее. Потом вновь увидела обнаженное тело Жоашена в тот памятный вечер, когда он выскочил на опушку леса за домом в Анжере. Оно казалось таким белым в голубых сумерках. Этот юноша напоминал языческое божество — великолепное и пугающее.

— К Франсуа де Бовуа подобное определение совсем не подходит, — сказал он.

Она силилась сохранить невозмутимость.

— Ты говорил об этих безумных подозрениях матери? — спросила она.

— Матери! — пробормотал он, пожав плечами. — За свою короткую жизнь она немногому научилась.

За свою короткую жизнь! Эти слова неприятно поразили Жанну.

— Я больше не буду терзаться этим, — сказал Франц Эккарт. — Он в любом случае придет.

— Кто придет? — тревожно спросила Жанна.

— Мой настоящий отец.

— Откуда ты знаешь?

Сам вопрос был признанием, но она спохватилась слишком поздно. И с какой убежденностью он говорил все это!

— Я прочел это в моем собственном гороскопе.

— Стало быть, ты занят только чтением своего гороскопа? — спросила она, начиная слегка раздражаться.

— Нет, иногда я составляю гороскопы другим людям.

Она напряглась и вопросительно взглянула на него, ощущая тревогу при мысли, что Жоашен может явиться в Гольхейм и нарушить покой семейства Франсуа.

— Кому именно?

Он не ответил, и на губах его по-прежнему блуждала тень улыбки.

— Мне? — спросила она. Он кивнул.

— Как ты смог составить мой гороскоп?

— Я знаю, что ты родилась в последнюю неделю Рождественского поста. В 1435 году, поскольку тебе было пятнадцать лет, когда произошла битва при Форминьи. Франсуа рассказал мне об этом.

— И что же? Что ты обнаружил?

— Ничего такого, о чем бы ты уже не знала, — ответил он тоном, который отбивал охоту продолжать расспросы.

Впрочем, он опустил глаза.

— Ну, так что же? Возможно, какие-то безумства? Ведь ты постоянно вопрошаешь звезды…

— Не понимаю, отчего ты так беспокоишься, — сказал он, словно отгораживаясь от нее. — Звезды ничего не выдумывают.

Внезапно он повернулся к ней, и взор его стал жгучим.

— Они не выдумали, что у тебя произошла страшная ссора с кем-то из родных тебе по крови. И что ты, возможно, убила его.

При слове «кровь» она ощутила, как ее собственная кровь бросилась ей в лицо. Она посмотрела на Франца Эккарта со страхом и одновременно с изумлением, словно вдруг оказалась перед лицом ангела-провозвестника Страшного суда. Впервые в жизни она вдруг ясно осознала, что ожидает ее душу после смерти. Ни одному священнику никогда не удавалось с такой силой пробудить в ней мысль о своем конце, об ответственности за свои поступки, о Добре и Зле.

Она поняла, что волнение выдает ее куда больше, чем слова: это было признанием.

— Так говорят звезды? — спросила она, наконец, низким, почти хриплым голосом.

Она забыла, что когда-то попросила Местраля составить гороскоп брата Дени, поразивший ее своей точностью.

— Жанна, можно лгать в обществе, чтобы не задевать самолюбия людей, но есть сфера, где от истины уклониться нельзя. И в эту сферу попадаешь, когда остаешься один на один со звездами.

Она удрученно опустила голову, чувствуя себя разом и провинившейся девочкой, и старухой.

— Что еще ты увидел?

— Что примерно в шестнадцать лет ты пережила такую же беду, как моя мать: тебя тоже изнасиловали. Дата совпадает с зачатием твоего сына Франсуа.

Твоего сына Франсуа! Итак, он был твердо убежден, что Франсуа ему не отец. Она почувствовала приближение грозы.

— У нас с Франсуа общая судьба: мы пришли в мир как плоды насилия. У неба свои замыслы. Франсуа стал одним из лучших распространителей книгопечатания, благодаря которому мир наполняется знанием. Что до меня…

— Что до тебя?

— Я не знаю, какая миссия доверена мне. Он вздохнул.

— Стало быть, вот чем ты занимаешься в своем убежище? Допрашиваешь звезды, чтобы узнать зловещие тайны?

Он коротко рассмеялся:

— Я раскрываю не только зловещие тайны, Жанна. Я нахожу и очень трогательные. Например, великую любовь, которую ты пронесла через всю жизнь, даже когда этот мужчина исчез.

Жак, подумала она. Да, она пронесла любовь к Жаку через всю жизнь. И своей любовью превратила Исаака Штерна, любовника, кравшегося к ней под покровом ночи, в Жака де л'Эстуаля, лучшего из мужей. Это было величайшее деяние ее жизни. Она сумела сдержать слезы.

— Я вижу и другие, гораздо более важные вещи. Например, в нынешнем году старый мир откроет другой, столь же обширный мир.

— Другой мир? — удивилась она.

— Да, другой мир. Земля станет намного больше.

— Но каким образом?

— Я не знаю, но уверен в этом. Звезды не ошибаются. Это произойдет неизбежно. Сначала на это не обратят внимания, однако это изменит все.

Она вдруг ощутила страшную усталость. Беседа с Францем Эккартом стала для нее мучительным испытанием. Она встала и протянула юноше руку.

— Приходи все же на ужин сегодня вечером. Я прошу тебя, — сказала она, сжав в ладони горячие нервные пальцы.

Он кивнул. Она прошла через лужайку и в полном смятении вернулась в замок.

Жизнь кажется особенно короткой, когда она долгая. Юность совсем не задумывается о конце пути, но когда достигаешь вершины холма и охватываешь взглядом окрестности, вдруг с изумлением говоришь себе, что конец близок.

К этому скорбному видению, наполненному тенями ушедших, добавляется и осознание того, что хотелось, но не удалось совершить.

В 1492 году Жанне Пэрриш, вдовствующей баронессе де Бовуа, вдовствующей баронессе де л'Эстуаль, супруге Жозефа де л'Эстуаля, исполнилось пятьдесят семь лет. Она уже похоронила двух мужей, не говоря о двух любовниках — очаровательном бродяге и о поэте, который тоже был бродягой, но далеко не таким очаровательным, — однако пока не страдала от тех глухих, но красноречивых болей, от тех недугов, что указывают сведущему, каким путем жизнь покинет тело. Немота в правом колене при спуске с лестницы да чуть поостывшее пристрастие к вину и утехам плоти — подобные пустяки не заслуживали того, чтобы приглядывать в фамильном склепе местечко, где придется упокоиться вечным сном.

Терзавшая ее хвороба была сродни той, что испытывали все женщины сходного с ней положения: она отдала жизнь и тело для создания и поддержки своего клана. Ибо она, в самом деле, сколотила клан, вопреки всем встречным ветрам и штормам.

Первый сын, Франсуа де Бовуа, родился от любви грязной и мучительной, но она сумела дать ему честное имя.