Бернард Корнуэлл - Враг Шарпа Страница 3

Крики в монастыре не прекращались: британские солдаты заполонили оба клуатра, холл, пустые кельи и битком набитую часовню. Священник пытался сбежать, но не смог пробиться через толпу женщин и теперь дрожал, связанный, в углу, глядя, как красномундирники делят добычу. Кого-то из женщин выкинули наружу, счастливиц, слишком больных или слишком старых, кого-то закололи длинными байонетами. В самой часовне солдаты сдирали украшения с алтаря, рылись в груде приношений, сложенных в узком пространстве за ним, вскрыли дарохранительницу, где нашли священные сосуды для мессы. Один напялил белое с золотом облачение, которое священник хранил для Пасхи: он прошелся по часовне, благословляя товарищей, уже потянувших женщин на пол. Вокруг слышались стоны, вопли, мужской смех и треск разрываемой ткани.

Полковник въехал на коне прямо в верхний клуатр и ждал, с ухмылкой на лице оглядывая своих людей. Он послал двоих, которым мог доверять, в часовню, и они вернулись, ведя с собой женщину. Полковник глянул на нее и облизнул пересохшие губы, его лицо снова непроизвольно дернулось.

Все в этой женщине, от одежды до волос, буквально кричало о богатстве, причем деньги лишь подчеркивали красоту. Волосы ее были черными и густыми, они вились по сторонам открытого и дерзкого лица. Темные глаза смотрели без тени страха, рот, казалось, даже улыбался, а на плечи был накинут темный плащ с серебристой меховой оторочкой. Полковник улыбнулся:

– Это она?

Смизерс оскалился в ответ:

– Она-она, сэр.

– Так-так-так. Стало быть, он счастливчик, наш ублюдочный лорд Фартингдейл, а? Да сними же с нее этот чертов плащ, поглядим на нее.

Смизерс потянул за отороченный мехом капюшон, но она, оттолкнув обоих солдат, сама расстегнула застежку на шее и медленно стянула плащ. Ее тело пылало жаром молодости и свежести, оно дразнило полковника: его возбуждало то, что она не боится. Клуатр провонял свежей кровью, в нем эхом отдавались вопли женщин и детей, но лицо этой богатой и прекрасной женщины было спокойно. Полковник снова улыбнулся беззубым ртом:

– Значит, вы вышли за лорда Фартингдейла, кем бы он ни был, так?

– За сэра Огастеса Фартингдейла, – она явно не была англичанкой.

– О, простите. Приношу вашему сиятельству извинения, – полковник издал кашляющий смешок. – Сэр Огастес. Генерал, да?

– Полковник.

– Как я! – желтое лицо дернулось: он смеялся. – Богат, не так ли?

– Очень, – она сказала это ровно, без гордости.

Полковник неуклюже спешился. Он был высокого роста, с огромным брюхом, и уродство его было исключительным. Лицо снова дернулось:

– Вы же не чертова английская леди, а?

Она по-прежнему не выказывала ни капли страха, снова накинув отороченный мехом плащ на темный хабит[6] для верховой езды:

– Португалка.

Голубые глаза приблизились.

– Откуда мне знать, что вы, черт возьми, говорите мне правду? Как это португалочка выскочила за сэра Огастеса Фартингдейла, а?

Он пожала плечами, сняла с левой руки кольцо и протянула полковнику:

– Этому вам придется поверить.

Кольцо было золотым. На печатке был гербовый щит, разделенный на четверти. Полковник усмехнулся, увидев его.

– Как давно вы женаты, миледи?

На этот раз усмехнулась она. Солдаты оскалились, сгорая от желания: пока это добыча полковника, но полковник мог быть щедрым, когда хотел. Она откинула темные волосы назад, обнажив оливковую щеку:

– Шесть месяцев, полковник.

– Шесть месяцев. А все еще сверкает... – он хихикнул. – Сколько сэр Огастес заплатит, чтобы вернуть свою грелку для простыней?

– Достаточно, – голос ее чуть упал, превратив предположение в обещание.

Полковник расхохотался. Красивые женщины его не любили, и он платил им взаимностью. Эта богатая сучка тверда духом, но ему легко будет сломать ее. Глянув на пожирающих ее взглядом солдат, он усмехнулся, подкинул кольцо вверх и снова поймал.

– Что же вы делаете здесь, миледи?

– Я молилась за мою мать.

Ухмылка сползла с его лица, глаза стали хитрыми, голос – осторожным:

– Делали – что?

– Молилась за мою мать. Она больна.

– Вы любите свою мать? – в голосе звучало напряжение.

Она кивнула, смешавшись:

– Да.

Полковник щелкнул каблуками, махнул рукой, палец его заметался перед лицами солдат, словно острая бритва, голос снова сорвался на визг:

– Никто! Никто ее не тронет! Слышите! Никто! – голова дернулась, и он подождал, пока спазм пройдет. – Я убью каждого, кто ее тронет! Всех убью! – он повернулся к ней и отвесил церемонный поклон. – Леди Фартингдейл, вам придется побыть с нами, – он обвел глазами клуатр и увидел священника, привязанного к колонне. – Мы пошлем святого отца с письмом и кольцом. Ваш муж заплатит, миледи, но никто, я обещаю вам, никто до вас не дотронется, – он снова перевел взгляд на своих людей и завопил, брызгая слюной: – Никто ее не тронет! – Тон его внезапно вновь сменился на спокойный. Он оглядел клуатр, избитых и окровавленных женщин на цветных каменных плитах, других женщин, запуганных и ожидающих своей участи в загоне из байонетов, и усмехнулся. – Всем хватит, а? Всем! – он снова издал мерзкий смешок и повернулся, царапая пол ножнами тонкой шпаги. Голубые глаза остановились на молодой худенькой девушке, почти ребенке; палец указал на нее: – Эта моя! Приведите ее ко мне! – он расхохотался, уперев руки в бедра и возвышаясь над клуатром, и кивнул своим людям: – Добро пожаловать в ваш новый дом, парни!

День чуда снова пришел в Адрадос. Собаки с удивлением обнюхивали текущую по единственной улице кровь.

Глава 1

Ричард Шарп, капитан легкой роты единственного батальона полка Южного Эссекса, стоял у окна и наблюдал за уличным шествием внизу. На улице было холодно: ему это было известно лучше других, ведь он только что привел свою поредевшую роту на север из Кастело Бранко.[7] Приказ из штаба армии нагонял туману: что-то затевалось, но никаких объяснений он пока не получил. Не то чтобы штаб часто отчитывался перед простыми капитанами, но Шарпа беспокоило, что за два дня, проведенные им во Френаде, он по-прежнему ничего не узнал о смысле этого срочного приказа. Генерал, виконт Веллингтон Талаверский – о, нет, теперь его надо называть по-другому: маркиз Веллингтон, гранд Испании, герцог Сьюдад-Родриго, генералиссимус всех испанских армий. Или «Носач» для приближенных, «Пэр» для офицеров – короче, человек, который, как подозревал Шарп, хотел его видеть во Френаде. Но генерала здесь не было – он был в Кадисе[8], Лиссабоне или еще Бог знает где, и вся британская армия забилась по зимним квартирам, только Шарп и его рота шлялись по холодным декабрьским дорогам. Майор Майкл Хоган, друг Шарпа и начальник разведки Веллингтона, отбыл на юг вместе с генералом, и Шарпу его не хватало. Хоган не стал бы держать его в ожидании.