Анто Станичич - Гнездо чаек Страница 3

Синьор, не ответив на приветствие, бросил в их сторону:

— Говорите скорей, мне некогда.

Серджо рассказал о ночном происшествии.

— Ступайте домой, — поразмыслив немного, ответил помещик. — Я пошлю сына взглянуть, кто там у вас.

Серджо и Анджело ретировались.

Вскоре в дверях дома появился сын помещика.

— Эй, Никколó, подойди ко мне! — окликнул его отец.

«Мой дом — парусник»

Был уже полдень, когда Никколо подъехал к селу. Завидев вдали всадника, крестьяне тотчас кинулись к лачуге, где лежал Бошко. Увидев толпу, Никколо сразу понял, куда ему держать путь. Серджо встретил его и ввел в свое жалкое жилище.

Бошко чувствовал себя уже намного лучше. Он сидел на кровати в старой рубахе и коротких штанах, явно сшитых не по нему. На ногах у него были башмаки, которые, казалось, вот-вот развалятся. Увидев Никколо, Бошко встал. Одна из женщин принесла табуретку, но Никколо не сел. Он разглядывал спасенного крестьянами юношу, пытаясь по виду определить его происхождение.

— Ты итальянец? — спросил он наконец.

— Нет, синьор, — ответил Бошко. — Я родился в Боке Которской.[1]

— Но откуда ты знаешь наш язык?

— Я моряк, а моряку сам бог велел говорить на многих языках.

— Кто у тебя остался дома?

— Пожалуй, никто. Вчера мой дом затонул.

— Как это затонул? — удивился Никколо.

— А так. Моим домом был парусник.

— Дом — парусник? Невероятно!

— Да, да, моим домом был парусник, — повторил Бошко. — Там жили мы все: отец, мать, сестра и я. И еще четверо матросов.

— А где они сейчас? — продолжал расспрашивать Никколо.

Бошко опустил голову:

— Не знаю. Был страшный шторм. Похоже, я один спасся. Сам не понимаю как.

— И что ты думаешь теперь делать?

— Не знаю.

— А там, в Боке, у тебя есть настоящий дом?

— Отец говорил, что есть.

— Как это «отец говорил»? Разве ты там не жил? — недоумевал Никколо.

— Нет. Мы с сестрой родились на паруснике и никогда не видели свой дом на суше.

— Как? Вы ни разу не заезжали домой?!

— Ни разу. Впервые со дня моего рождения мы зашли на Адриатику несколько дней тому назад.

— Ты хорошо знаешь морское дело?

— Да.

— Знаешь, что такое компас, и можешь идти точно по курсу в любую погоду?

— Да.

— Стало быть, ты настоящий капитан?

— Еще нет. Я должен был сдавать экзамен, но… — Бошко умолк.

Никколо немного подумал и сказал:

— Отлично, юноша! Завтра я тебе сообщу решение отца. — И обратился к Серджо: — А вы пока присматривайте за ним. До свидания.

Когда Никколо ушел, на Бошко нахлынули разные мысли. Он вновь и вновь повторял про себя разговор с молодым синьором, который, судя по виду, был на год-другой старше его. Задавал он самые обычные вопросы, но слова «вы присматривайте за ним» озадачили Бошко. «Почему за мной надо присматривать? — думал он. — Ведь я не разбойник и не пират». И это была чистая правда, но как доказать, что ты честный человек, если все, что ты имел, и всех, кто тебя знал и любил, навсегда поглотило море…

Судовой журнал, список членов экипажа, документы на груз, который отец покупал или просто развозил по разным островам и портам Средиземного моря, погребены вместе с парусником в морской пучине. И потому он должен быть предельно осторожным. Ведь при малейшем подозрении, что он пират или грабитель, ему никогда не видать родной стороны.

Загадочная записка

На другой день, лишь только взошло солнце, на каменистой проселочной дороге появилась коляска. Тихая деревушка разом оживилась. Коляска с помещиком синьором Марио и священником доном Винченцо остановилась перед лачугой Серджо. Ее вмиг обступила толпа ребятишек. Взрослые выстроились у дверей, оставив узкий проход. Когда гости вылезли из коляски, мужчины в знак приветствия сняли свои обтрепанные соломенные шляпы. Синьор Марио в ответ пробормотал что-то невнятное, а дон Винченцо с загадочной улыбкой кивал головой. Женщины, увидев священника, перекрестились. Казалось, они не столько уважали его, сколько боялись. Бошко встал с кровати и поклонился гостям. Синьор Марио и дон Винченцо сели на шаткие стулья. Начались расспросы. Первым заговорил синьор Марио:

— Мой сын рассказал мне все, о чем вы с ним говорили. Интересная история, однако странная. Потом я спрошу тебя кое о чем, а сейчас с тобой поговорит дон Винченцо.

— Возлюбленный сын мой, ты умеешь креститься?

— Да.

— Не можешь ли ты показать мне…

Бошко встал и перекрестился, но священнику этого было мало. Он все еще в чем-то сомневался.

— Хорошо, — сказал он елейным голосом. — А ты знаешь какую-нибудь молитву?

— Да.

— Я хотел бы услышать.

Когда Бошко прочитал «Отче наш», дон Винченцо опять спросил:

— А можешь ли ты назвать семь смертных грехов?

— Извольте.

И Бошко перечислил их все по порядку.

— Хорошо, хорошо, — довольно произнес дон Винченцо, — вижу, что ты принадлежишь к нашей вере. Скажи, где ты всему этому научился и кто тебя учил?

— Научила меня моя матушка на шхуне. Она была очень набожна и берегла для церкви ценные дары и много дукатов. Сейчас и она, и дары…

— Хорошо, хорошо, — перебил его дон Винченцо и обратился к помещику: — Синьор Марио, не хотите ли и вы о чем-либо спросить юношу?

— Пожалуй, на сегодня хватит. Однако мы еще не знаем, как тебя зовут.

— Бошко.

— Боско! Боско! Ну какое же это имя? Это слово означает «лес»!

— Не Боско, а Бошко, — поправил его Бошко. — На нашем языке это вовсе не «лес».

— Ладно, ладно. — И Марио повернулся к двери, возле которой толпились любопытные: — Скажите моему кучеру, чтоб принес сверток.

Вскоре кучер подал сверток: сильно поношенные штаны, пеструю рубашку и куртку с заплатами на локтях.

— Возьми, — сказал синьор Марио. — Оденься. Мы подождем тебя на улице.

— А куда вы меня повезете?

— Увидишь.

Синьор Марио и дон Винченцо вышли. Дверь за ними закрылась. Бошко оделся и сунул руки в карманы. В правом кармане был какой-то листок. Бошко вынул его. Это была записка, написанная по-итальянски. Он подошел к окошку и прочел: «Жди меня в Бари. Дальше поедем вместе. Никколо».

«Я Бошко, а ты?»

Коляска медленно катилась в сторону Бари по неровной извилистой дороге. Рядом с кучером, который лишь изредка подхлестывал лошадей, сидел Бошко. Разглядывая окрестности, он возвращался мыслью к тому, что пережил за последние два-три дня. Неужели он теперь один на белом свете и никогда не увидит своих близких? Неужели их парусник затонул? Тут он вспомнил про найденную в куртке записку. А если она адресована не ему? Если над ним подшутили? Вдруг это ловушка, западня? Что все это значит? Никколо! Кто он? Бошко неторопливо обернулся и спросил синьора Марио: