Дмитрий Федотов - Хозяин урмана (сборник) Страница 3

Дон Теодор густо покраснел – то ли от смущения, то ли от обиды – и извлек из своей тумбочки банку клубничного джема. Молча подошел к столику и водрузил банку в самый центр, предварительно сняв крышку. Так же молча он вернулся на место и продолжил копаться в столе.

– Клубничный джем – моя слабость, – заявил вдруг вышедший из ступора Перестукин и присоединился к нам со своей чашкой.

Но попировать всласть мы не успели. У Светланы на столе запиликал телефон, и она вынуждена была прервать трапезу.

– Это тебя, – выслушав, она протянула мне трубку. – Шеф.

Я поспешно вскочил. Шеф, то есть мой непосредственный начальник, заведующий отделом новостей Григорий Ефимович Разумовский, он же Колобок, был человеком быстрым и скорым на выводы. Людей Григорий Ефимович оценивал исключительно по их способности реагировать на «внешние раздражители», как он выражался. У него самого эта скорость была близка к световой. Что совсем не вязалось с его комплекцией, за которую он и получил свое забавное прозвище. Шеф действительно не ходил и не бегал, он катался. Точнее, перемещался на своих коротких ножках настолько стремительно, что частенько не вписывался в крутые повороты редакционных помещений, заставленных столами и шкафами, и порой бывал причиной местных катаклизмов, обрушивая полки с разложенными бумагами и сметая со столов рукописи и корректуры.

– Слушаю, Григорий Ефимович, – схватил я трубку.

– Где вас носит, Котов? – сварливо осведомился Колобок. – Вам что, особое приглашение нужно? Я же сказал вам в пятницу: чтобы с утра были у меня в кабинете!

– Елы-палы! – только и смог сказать я и выскочил из комнаты.

Разумовский действительно в пятницу, подписывая мое заявление, буркнул что-то типа «жду вас в понедельник», но я счел фразу чисто фигуральной.

– Вот что, Дмитрий Алексеевич, – сказал он, изучая мою смущенную физиономию, – я понимаю, что в медицине крайне важно все тщательно обдумывать и взвешивать, и торопливость зачастую может выйти боком не только пациенту, но у нас здесь – отдел новостей. А новость, она только тогда новость, когда свежая, с пылу с жару, прямиком с места своего рождения. И в этом случае скорость реакции на нее репортера имеет огромное значение!

– Совершенно с вами согласен, – поддакнул я, чтобы не выглядеть уж полным идиотом.

– Очень хорошо. Но с другой стороны, случаются события, требующие тщательной проверки, перепроверки, наконец более детального изучения, прежде чем о них следует сообщать читателю. Но и здесь мы не должны пускать на самотек! Поэтому от расторопности и скорости мышления изучающего материал журналиста зависит, насколько быстро и во всей полноте событие будет донесено до потребителя.

– Весьма тонкое наблюдение, – ляпнул я и тут же прикусил язык.

Колобок несколько секунд пристально вглядывался мне в глаза, затем, видимо, решив, что я сказал от чистого сердца, неожиданно продолжил:

– Поручаю вам первое задание. Надеюсь, вы уже слышали об ограблении в краеведческом музее?

– Да, – соврал я не моргнув глазом.

– Очень хорошо. Так вот, это как раз тот самый случай, когда одного факта мало. «Ну, ограбление, ну, музея – и что?» – скажет наш придирчивый читатель. И будет прав! Ограбление – это не новость, это не пища для ума. Интерес представляют обстоятельства дела, участники события, мнения разных сторон.

Колобок сделал многозначительную паузу.

– Да-да, конечно, – поспешно отреагировал я, надеясь, что правильно.

– Вот вы и займитесь этим, – заключил шеф.

– То есть как?

– Буквально. Разберитесь: кто, каким образом, с какой целью… Не мне же вас учить!

Разумовский снова пристально уставился на меня, словно взвешивая мои кондиции, и я, сделав решительное лицо, поспешил ретироваться из начальственного кабинета.

Вернувшись в редакцию, я налил себе полную чашку уже остывшего чая и залпом выпил. Потом в три приема сжевал бутерброд и снова наполнил чашку. В комнате присутствовал лишь Дон Теодор и наблюдал за моими действиями с видимым интересом. Когда я принялся за второй бутерброд, Федя глубокомысленно изрек:

– Заедание стрессов калорийной пищей ведет к ожирению.

– Наедаюсь впрок, – пояснил я. – Как верблюд.

– Вообще-то, они пьют впрок, а не едят. Наедаются хищники. Потому что не знают, когда им в следующий раз улыбнется удача на охоте.

– Грамотный да?

– Образованный. Я так понимаю, тебе дали задание. И не из легких.

– Кошмар!

– А поконкретнее?

– Ограбили краеведческий музей. И мне надо разобраться что да как.

– Ага. Независимое журналистское расследование.

– Тьфу на тебя!

– Как минимум, колонка в «уголовке». А это – тысячи три знаков. Не хило! – заключил Дон Теодор. – Если понадобится моя помощь, звони, – он перебросил мне свою визитку.

– Я даже не знаю, с чего начать! – возопил я в отчаянии.

– Спокойно, сэр, эмоции вредны. Особенно в таком деле, как независимое расследование.

– Да я ж не смогу…

– Сможешь. Начни… как это у вас, медиков?.. собирать анамнез. То есть пойди в музей и покрутись там, расспроси людей, поговори со следователем.

– Спасибо, Федор. – Я искренне пожал ему руку. – Ты вселил в меня надежду – аналогия удачная.

Рассовав по карманам казенный диктофон, блокнот, визитки и пару бутербродов, я покинул редакцию.

Летний день уже разгулялся вовсю, но жары не обещал. Солнце лишь выглядывало в просветы кучерявых облаков, разливая по улицам приятное тепло. До музея я решил добираться пешком, чтобы собраться с мыслями и настроиться на нужный лад. Полчаса по освеженным ночным дождем улицам, под сенью тополей и кленов – это куда приятнее, чем тряска в переполненной «маршрутке» или медленная езда в сонном, как улитка, троллейбусе.

Богатое воображение рисовало мне картины одну заманчивей другой. Мне виделось, как я крадусь под покровом ночи к тайному убежищу грабителей, бесшумно снимаю стоящего «на стреме» громилу и, завладев его огромным пистолетом, беру в плен остальную банду, ошеломленную моим внезапным появлением. Или наоборот, я путем хитрых вопросов заставляю проговориться главного подозреваемого – директора музея, а он, поняв, что попался, пытается от меня откупиться и выкладывает целый кейс «евриков», но я неподкупен, гордо отвергаю гнусное предложение и сдаю мерзавца и его подельников в руки подоспевшей опергруппы. Блицы, крики «ура!», занавес.

Я очнулся перед самым входом в музей. Когда живешь всю жизнь в относительно небольшом городе, ходить по нему можно даже с закрытыми глазами, а уж на «автопилоте», думая о чем-нибудь приятном и отвлеченном, – запросто. А город наш, хоть и достаточно древний – четыреста лет, не кот чихнул! – топографически вовсе не представляет собой чего-то сложного. Говорят, любой, самый захудалый городишко где-нибудь в Средней Азии или у арабов невозможно пройти без проводника – настолько запутаны там улочки и переулки. А в наших городах, особенно в сибирских, где пространства хоть отбавляй, ни к чему сложности и путаница. Один раз прошел и запомнил без труда.

Театр, как известно, начинается с вешалки. Музеи в этом смысле неоригинальны, но наш краеведческий все же начался с бдительного дежурного смотрителя.

– Музей закрыт!

Сухонький суровый старичок в вылинявшем кителе советского образца храбро загородил мне дорогу. Седые кустистые брови для пущей важности съехались к вздернутому носу-пуговке, а такие же белые усы, слегка потравленные по концам никотином, встопорщились не хуже тигриных.

– Так это же хорошо, отец! – жизнерадостно воскликнул я, протягивая руку. – Дмитрий Котов, журналист из «Вестника».

– Журналист? – прищурился дед, однако руку подал. Пожатие оказалось на удивление крепким. – А ну, покажь удостоверение!

Я не без гордости продемонстрировал новенькие хрустящие «корочки» с золотым тиснением «Еженедельная газета “Городской вестник”». Дедок внимательно изучил мое фото, сличил с оригиналом, пожевал губами и заключил:

– Новенький.

– Ага, первое задание, – решил я не скрывать своей неопытности.

– И что же это за задание?

– Так ограбили же музей! Вот я и пришел разузнать что да как?

– А уже были вчерась тут двое, из «Ведомостей», – развел руками дед. – Все записали…

– Все, да не все, – не сдавался я. – И потом, с кем они говорили?

– С начальством, конечно.

– Вот! А я, наоборот, с вами хочу поговорить. Вы-то наверняка много чего знаете, что и начальству неведомо?

– Вестимо! – улыбнулся наконец дедок. – Нам, смотрителям, намного виднее, что где делается, да кто куда ходит, на что смотрит… На то мы и смотрители!

– Вот и хорошо! – искренне обрадовался я. – Давайте где-нибудь присядем и поговорим. Как вас по имени-отчеству?

– Петр Силантьевич…

– Замечательно. Ну а меня все-таки Дмитрием называйте – не люблю я по отчеству.