Анри де Кок - Гостиница тринадцати повешенных Страница 3

Они обернулись… Человек двадцать оборванцев, с босыми ногами и физиономиями висельников, вооруженные палками, пиками и алебардами, окружали со всех сторон карету, в которой сидела баронесса.

При виде этих мерзких фигур, так неожиданно возникших перед нею, госпожа де Ферье испустила крайне натуральный вопль ужаса.

Глава II

В которой барон де Ферье узнает, что с босоногими шутки плохи

При виде этих разбойников, которые выросли из земли, словно мухоморы, наши путешественники с минуту пребывали в оцепенении…

Ла Пивардьер пришел в себя первым.

– Вытаскивайте шпаги, господа, – вскричал он, соединяя слово с делом, – и покончим с этими канальями! Начнем с этого…

И, выхватив из-за пояса пистолет, он навел его на ближайшего бандита.

– Боже правый, сударь, – вскричал барон, отводя дуло оружия в сторону, – вы что, хотите, чтобы они нас всех изрубили!

Ла Пивардьер взглянул на своих спутников: барон де Ферье дрожал всеми членами, племянник его был бледен как смерть и едва держался на ногах, и только лишь Лапьер, кучер, делал слабые попытки к сопротивлению.

Антенор насмешливо улыбнулся и пожал плечами.

– Что ж, это другое дело, – сказал он. – Коль скоро вы против воинственных средств к обороне, господа, воля ваша. Что до меня, то один рисковать своей шкурой я, разумеется, не намерен, так как, собственно говоря, ничего не теряю. Если я и хотел это сделать, то, смею вас уверить, единственно ради вас!

Из кареты донесся новый крик, более душераздирающий, чем предыдущий, – двое налетчиков вытаскивали из экипажа находившуюся в полуобморочном состоянии баронессу.

При этом зрелище, однако, дядя и племянник вспомнили, что у них есть храбрость, и кинулись было на помощь молодой женщине.

– Один шаг, одно движение, господа, – промолвил колоссального роста разбойник, по всей видимости, атаман шайки, – и эта женщина умрет!

– Умрет! – пролепетали дядя с племянником, отступая назад. – Но кто вы? Что вам нужно?

Атаман взглядом указал на свои босые ноги.

– Кто мы? Разве вы не видите? Мы – Босоногие. Что нам нужно?.. Нам нечего кушать… вы же богаты… нам нужны ваши деньги.

– По крайней мере, честно сознаются в своей профессии! – усмехнулся Ла Пивардьер.

– Босоногие! Босоногие! Так они действительно существуют! – бормотал барон, в то время как с полдюжины бандитов орудовали уже в его карете, забирая все, что попадало им под руку.

– А! Так вы сомневались в их существовании! – воскликнул Ла Пивардьер. – Ну как, теперь убедились?

– Боже мой! И вы полагаете, эти мерзавцы осмелятся… У меня при себе довольно значительная сумма.

– Тем хуже для вас!

– Вы думаете, они меня ограбят?

– Не думаю, но уверен в этом.

– Дядюшка…

– Что такое, Фирмен?

– Видите тех двоих, рядом с госпожой баронессой… как они на нее смотрят!

– Действительно!.. Но бедное дитя в обмороке… это для нее самое лучшее!.. Так она не чувствует более страха!

– Да… но… Ох! Разве вы не видите, какими улыбками обмениваются эти презренные?.. Ах, дядюшка! Дядюшка! Отдайте… отдайте им все, что у вас есть, но потребуйте, чтобы они сейчас же возвратили вам вашу жену!

– Потребуйте! Потребуйте!.. Что я могу потребовать в том положении, в каком мы оказались?.. Стоит ли искушать судьбу?

– Нет!

Увидев, что один из Босоногих вознамерился поцеловать бесчувственную молодую женщину, лежавшую на краю дороги, Фирмен Лапрад взревел от ярости и, словно помешанный, бросился сквозь гущу грабителей.

Но прежде чем он добрался до группы, на которой было сосредоточено его лихорадочное внимание, его схватили, повалили и связали.

– На помощь! Ко мне! – кричал он, отбиваясь. – Дядюшка! Дядюшка!.. Речь идет уже не о деньгах… а о чести… о жизни вашей жены!.. Спасите ее, дядюшка! Спасите!.. Господин де Ла Пивардьер, у вас есть пистолеты… Убейте! Убейте этих разбойников!.. Лапьер, помоги своей госпоже, друг мой!.. Спаси ее!

«Ого-го! – подумал Ла Пивардьер. – Страх за честь бедной молодой женщины почти превратил этого юнца в мужчину! Вот так так! А племянник-то стоит большего, чем его дядя».

Действительно, барон де Ферье остался глух к призывам Фирмена, потому что никак не мог преодолеть овладевшего им ужаса. Испуская несвязные звуки, он смотрел то на Ла Пивардьера, то на кучера, словно умоляя их исполнить то, что самому ему было не по силам.

Однако Фирмен не мог уже кричать: ему заткнули рот, и вместо его отчаянных криков лес наполняло эхо неудержимого смеха. Пример двух негодяев оказался заразительным. Уверенные в том, что их грязные планы не встретят никакого сколь-либо серьезного сопротивления, с десяток Босоногих окружили так еще и не пришедшую в сознание молодую женщину и, как волки, готовые растерзать овечку, отталкивали от нее друг друга, стремясь получше разглядеть добычу и в битве решить, кому из них владеть ею.

Другие тем временем собирали в кучу захваченные в карете вещи; некоторые же подрезали постромки, намереваясь, вероятно, увести и лошадей.

Наконец атаман, этот гигантского роста босяк, следя за действиями своей шайки, не терял из виду и трех мужчин – барона де Ферье, Антенора де Ла Пивардьера и кучера, – что стояли неподалеку в качестве простых зрителей этой сцены.

Хотя он ничего не боялся, а сами они не подавали к тому никакого повода, он все-таки находил благоразумным не пренебрегать совсем этой троицей, в особенности ввиду того, какой оборот принимали обстоятельства.

– Тысяча чертей! – проревел Ла Пивардьер, когда под громкие аплодисменты товарищей один из негодяев распустил длинные косы баронессы. – Тысяча чертей! Будь это моя жена, я бы скорее дал себя порубить в куски, чем смог бы присутствовать при ее – и моей! – пытке, даже не попытавшись помешать… Пусть бы меня убили, но прежде чем отойти в мир иной, я бы, по меньшей мере, имел удовольствие отправить туда парочку-тройку этих мерзавцев!

Барон де Ферье задрожал.

– Вы правы, – прошептал он, – это ужасно, ужасно!.. Быть тут и не иметь возможности остановить их… Но…

– Но вы более дорожите собственной жизнью, нежели жизнью вашей супруги, не так ли? – с презрением прервал его Ла Пивардьер.

– Конечно, дорожу… И что, по-вашему, я должен делать?.. Мой бедный племянник попытался – и видите, чем все закончилось?

– Ох, господин барон, – подал голос Лапьер, – если бы мы только сразу послушались этого дворянина… У вас есть шпага… пистолеты… у меня нож…

Ла Пивардьер повернулся к кучеру.

– Что ж, мой мальчик, – проговорил он, – еще не поздно так и поступить… Похоже, в тебе храбрости больше, чем в твоем хозяине. Не хочешь ли доказать это на деле?

– Ей-богу, сударь, вы были совершенно правы: если уж нам предстоит умереть, то я бы предпочел умереть от удара, а не от ярости! Ох, знали бы вы, как я люблю свою госпожу!.. И видеть ее во власти этих дикарей!

– Вот что, мой друг: вытаскивай нож и прямиком беги к своей хозяйке. Понял?.. Господин барон последует за нами… если ему ноги не откажут.

– Я готов, сударь.

– Хорошо! Первым делом я хочу избавиться от этого громилы, который следит за нами, как кот за мышами. Подайся-ка чуть вперед и прикрой меня, мой мальчик, чтобы он не заметил, как я буду вынимать пистолеты. Вот так… Двух негодяев я уберу, ручаюсь в том… и потом, у меня тоже, как и у твоего хозяина, есть шпага, с которой я умею обращаться… Ну, с Богом!

Произнеся эту небольшую речь, Ла Пивардьер, которого кучер, выполняя полученные указания, весьма ловко закрыл от взглядов атамана Босоногих, отклонился в сторону и один за другим разрядил оба своих пистолета…

Как он и говорил, два бандита упали – атаман и один из тех, что толпились вокруг баронессы.

Пользуясь всеобщим изумлением, вызванным этим смелым и неожиданным поступком, дворянин и слуга бросились, размахивая один шпагой, другой – ножом, на Босоногих.

Что до барона де Ферье, то тот даже не сдвинулся с места.

Чтобы воспоследовало из этого неравного боя? Разумеется, ничего хорошего для тех, кто имеет больше прав на нашу симпатию. Даже вычтя 2 из 20, мы имеем в остатке 18. Конечно, не щадя сил, наши храбрецы положили бы еще троих или четырех. И дело уже начало принимать такой оборот – еще двое Босоногих повалились с пробитыми головами рядом с первыми сраженными.

Но бандитов еще оставалось шестнадцать! Шестнадцать взбешенных смертью товарищей мужчин, которые, став стеной, чтобы вернее поразить двух своих неприятелей, двинулись на них страшной массой и с таким рычаньем, от которого лес застонал.

Внезапно, покрывая своей звучностью всех этих крикунов, словно гром, покрывающий свист ветра, чей-то голос – Ла Пивардьеру и Лапьеру он показался голосом архангела – проревел:

– Назад, негодяи, назад, или горе вам!

Голос шел с правой стороны склона, находившегося позади Босоногих. Обернувшись, разбойники увидели двух высоченных мужчин с дубинами в руках, которыми те помахивали с такой легкостью, словно то были тростинки.