Ирина Цветкова - Сибиряки Страница 3

– Потом я схожу по делам, а ты будешь читать книжки.

– Я зимой буду читать, – воспротивился мальчик.

– Ах ты, оголец, так и норовишь от дела отбиться! Зимой дни короткие, поздно светает, рано темнеет, поэтому будет мало времени на чтение. Читай сейчас, пока стоят долгие светлые дни.

Акинфий Степанович сам занимался с внуком азбукой, выучил его читать и писать. А букв в русском алфавите было много и все их надо было запомнить: аз, буки, веди, глагол, добро, есть, живете, зело, земля, иже, и десятиричное, како, люди, мыслете, наш, он, покой, рцы, слово, твердо, у, ферт, хер, цы, червь, ша, ща, ер, еры, ерь, ять, э, ю, я, фита, ижица. Буква Ё была авторской буквой, введённой княгиней Екатериной Романовной Дашковой (урождённой Воронцовой), первой в мире женщиной, возглавлявшей Академию Наук и основавшей Императорскую Российскую академию для исследований русской словесности.

Ваня знал все буквы, оттого и книжки читать умел. Хоть и в лесу жил.

Время от времени Акинфий Степанович ходил в деревню. Брал собранные ими дары тайги и Енисея-батюшки и шёл с ними в деревеньку Петровку за двенадцать вёрст. Там он продавал или обменивал своё продовольствие на то, что необходимо внуку: одежду, книги для развития, молоко и мясо. Как-то раз сделал удачный обмен на курочек – так у них в лесу появились яйца. А ещё нужны были спички, соль, керосин для лампы, удочки, кое-какая домашняя утварь. Крестьяне, которые уже знали отшельника, норовили что-нибудь дать помимо обмена. Так, однажды ему подарили щеночка – это была их собака Нюрка. Она у них долго жила, а потом погуляла с волком и принесла потомство – щенка волчьей породы, которого назвали Волчиком. Сама она уже где-то пропала, а молодой, злой и бесстрашный Волчик стерёг их дом от покушений лесного зверья.

Для своей Стеши он никогда не приносил книг. Считал, что она должна читать только богословские труды и только те, что был изданы до Патриарха Никона. А простые книжки – нечего ими баламутить неокрепшую личность. Но вот для Вани он изменил свои принципы. Видя, с каким интересом деревенская ребятня рассматривает новые книжки, захотелось и ему побаловать внука. Во-первых, он – сиротинушка, надо ему давать больше, чем другим, чего родители ему недодали. Во-вторых, всё же мужик растёт, должен много знать и во многом разбираться, чтоб не обвела его потом вокруг пальца ушлая деревенщина, когда он сам начнёт сюда ходить для обмена товаров. Пусть набирается ума-разума, однажды решил для себя дед и потому выбирал для Вани самые лучшие книги.

Акинфий Степанович вышел из дому затемно. Дорога неблизкая, надо успеть туда и назад обернуться. Он шёл по таёжным, только ему одному известным тропам. Он никогда не брал с собой Ваню: ни к чему юной неискушённой душе соблазны мирской жизни. А ну как не справится с ними? Старик упорно гнал от себя мысли о том, что однажды придётся решать эту проблему – не будет же Ваня один жить в лесу. Но Акинфий Степанович был твёрд в убеждениях: потомок староверов должен продолжить их образ жизни, чего бы это ему ни стоило. И всё же пару-то ему подбирать придётся, где, как не в деревне её искать. А какая девка пойдёт за лесного отшельника, чтоб всю жизнь с ним в лесу промаяться? Какие родители отдадут свою кровинку? Проблем было так много, что дед не хотел думать об этом. Как-нибудь само сложится.

Решительно шагая по тайге и раздвигая хвойные ветви перед собой, он почувствовал, что идёт не так бодро, как обычно. Это его насторожило. Больше всего таёжный затворник боялся немощи. Разве это правильно, ежели внучок будет ухаживать за ним? Нет, это он, дед, – главный, сильный, должен смотреть за Ваней, а ни в коем случае не наоборот. Так бы оно и было, но о прошлом годе лихо со стариком приключилось: во время зимней рыбалки довелось ему побывать в студёной воде. После того «купания» он неделю промаялся в горячке, но выдюжил. Это была его первая хворь за всю жизнь. Он впервые узнал, что значит болеть. Крепкий организм победил недуг, но с тех пор он стал чувствовать свой организм. То суставы ломило на непогоду, то поясница ныла, то слабость во всём теле появлялась. Акинфий Степанович усердно молился, прося здоровья – не ради себя, а токмо ради Ванечки. Мальчонке лишь девятый годок пошёл, как ему одному в тайге оставаться?

В этот раз для старика поход в деревню неожиданно оказался крайне трудным. Ещё идя туда, он чувствовал, что силы оставляют его. Но выхода не было – собрался идти в деревню, значит, надо дойти и выполнить всё задуманное. Возвращаясь назад, Акинфий Степанович боялся, что не дойдёт до дому. Он медленно шёл лесными тропами, чувствуя, что правая часть тела немеет. Он уже почти подволакивал ногу, а в висках билось: Ваня, Ваня… Он должен дойти. Обязательно надо дойти домой, надо воспитать Ванечку, чтоб стал настоящим мужчиной, потом найти ему невесту, чтоб не жил всю жизнь бирюком. Надо многому его научить, многое ему рассказать…

Дед пришёл домой поздней ночью. Он едва вошёл в дом, отнимающаяся нога не слушалась, он чуть ли не вполз домой. Покупки бросил на стоящий у окна сколоченный из досок стол. Добравшись до своего топчана, на котором он обычно спал, он рухнул на него. Язык тоже немел, он ещё в лесу пробовал что-то произносить и к ужасу своему понимал, что язык не слушается его, из горла выходили какие-то непонятные звуки. Только бы выздороветь, до утра надо прийти в себя, чтобы внука не испугать своей болезнью.

Дедушка не вставал уже много дней. Ваня терпеливо ухаживал за ним, готовил похлёбку, кормил его с ложечки, приносил чистую воду, варил для дедушки чай с лечебными травами. На его плечи легло их домашнее хозяйство: накормить курочек и Волчика, прополоть грядки, собрать с них урожай, сбегать в лес за ягодами и лекарственными травами, наловить рыбки. Акинфий Степанович удовлетворённо отмечал, что, из Ванечки выйдет хороший хозяин на их подворье. Справный мужик будет, думалось ему. Он умело управлялся со всем, что попадало в его руки. Часто Ваня просто сидел рядом с его лежанкой и ждал, когда тот выздоровеет, встанет и начнёт, как прежде, заниматься хозяйством.

Однажды утром Акинфий Степанович проснулся и почувствовал себя заметно лучше. Поражённая рука уже не дрожала, голос звучал слабо, но уверенно. Он сразу понял, к чему это. Поэтому позвал Ваню. Лёжа целыми днями, он, сражённый болезнью, много думал о судьбе внука. Оставлять его в тайге, одного, маленького, среди диких зверей – чистое безумие. Но и в деревню он не знает дороги. Он ни разу там не был. И кому он там нужен, чужой ребёнок? Разве только батраком возьмут, так ведь с детства надорвётся малец.

– Ванечка, я хочу тебе сказать, что тебе надо поменять свою жизнь, – тихим голосом сказал он. – Ты не сможешь один жить здесь. Тебе надо идти к людям, которые тебе помогут.

– Деда, ты о чём?

– Ты должен пойти искать своих родных. У тебя есть другой дедушка, такой же, как я – отец твоего отца. Там семья, они должны тебя принять. Их адрес возьми за образами.

– Дедушка, а ты? Мы вместе пойдём?

– Нет, я останусь здесь.

– Нет, я тебя не оставлю здесь одного, – со слезами в голосе ответил мальчик.

– Я останусь здесь, – повторил Акинфий Степанович. – А ты спускайся вниз по Енисею, потом пойдёшь по Ангаре, притоку Енисея, она тебя и выведет к твоему деду. По адресу ты их найдёшь.

– Дедушка!

– Волчика с собой возьми. Он тебя охранять будет от зверья и от дурных людей.

Акинфий Степанович почувствовал, что голос его слабеет, конечности немеют.

– Иди сейчас, пока лето, будешь дарами тайги питаться. А то похолодает, зима наступит – пропадёшь, не дойдёшь.

– Нет, дедушка, без тебя я никуда не пойду!

– Пора тебе трогаться в путь. Пойдёшь, не забудь погасить огонь в очаге…

Ваня с Волчиком тронулись в путь. Взяв котомку с нехитрой снедью, Ваня пошёл на поиски своей родни. Ему предстояло идти вдоль реки. Сколько же надо было пройти маленьким ножкам, чтобы достичь наконец цели своего путешествия?

По одну его руку была тайга, по другую – Енисей. Он горделиво нёс свои воды через Сибирь, крутые пороги вставали на его пути.

Тайга здесь была незнакомая, он никогда не бывал в этих краях. Суров был её вид. Массы хвойного леса мрачно стояли над водой. Оказывается, тайга была намного-намного больше, чем он её себе представлял. И занимала она такие огромные площади, что обойти её всю не представлялось никакой возможности. Проходил день за днём, а тайга не кончалась. Глядя на чужой лес, Ваня чувствовал, как по спине ползёт страх. Кто там прячется, в этих сумрачных деревьях? Иногда Волчик скалился, шерсть на загривке вставала дыбом – вероятно, какой-то зверь был рядом. Может быть, хищник. Но присутствие Волчика исключало все нежеланные встречи.

Ночевали они на берегу (хоть из-за этого они и становились видимыми для потенциальных нападающих), потому что Ваня страшился зайти внутрь леса. Он разводил костерок, доставал оставшиеся кусочки из котомки, которая становилась всё меньше, и делил с Волчиком. Громадный пёс мгновенно проглатывал кусочки, брошенные ему Ваней, и вновь преданно смотрел ему в рот, наблюдая, как хозяин ест. Тому ничего не оставалось, как вновь делить свою порцию с Волчиком. Затем они устраивались на ночёвку, крепко прижимаясь друг к другу. Волчик грел Ваню своим теплом, чтоб он не замёрз холодной ночью на берегу реки.