Алла Бегунова - Камеи для императрицы Страница 3

Прошло несколько мгновений. Она смотрела на него и не двигалась. Потемкин притворялся дальше. Теперь ему стало интересно узнать, что начнет делать в его спальне вдова подполковника Аржанова. А вдруг будет она шуровать по ящикам комода, собирать его и свои вещи, пить из бутылки рейнское вино десятилетней выдержки?

Вскоре Светлейший почувствовал ее дыхание на щеке. Потом она припала к его мощной груди и долго слушала биение сердца. Узкая ладонь так же нежно, как ночью, коснулась его крутых мышц под рубашкой, потихоньку переместилась на живот, затем скользнула ниже, еще ниже…

— О, да вы — притворщик! — удивленно воскликнула она. — Когда же вы успокоитесь?

— С вами — никогда! — Он сел на ковер и притянул ее к себе.

Она слегка отстранялась:

— Но, ваше высокопревосходительство! Не очень-то вы тут…

— Душа моя, простите!

— А если не прощу?

— Я не хотел вас напугать. Ей-богу! Я думал, вы еще продлите эти бесподобные милости, от которых у меня голова кругом… Нижайше прошу прощения и взываю о снисхождении. Навеки ваш раб Григорий! — Он склонил свою косматую голову ей на колени.

— Запомните, раб Григорий… — Она усмехнулась. — Я всегда буду делать только то, что хочу.

— Уже запомнил, душа моя, — Светлейший взял ее руку и поцеловал раскрытую ладонь.

— Вы говорите правду?

— Клянусь честью офицера!

— Хорошо…

Она стала перебирать пальцами его каштановые волосы, спадающие ниже плеч. Светлейший замер. Анастасия глубоко вздохнула. Она хотела спросить его о самом главном, но стеснялась. Заговорила после долгой паузы, с трудом подбирая слова:

— Тогда скажите мне… Этой ночью… Этой ночью… Вы…

Он откачнулся в сторону и быстро взглянул ей в глаза. В зрачках ее мерцали отсветы заката. Легкий румянец появился на щеках. Она все больше напоминала ему ту неистовую волшебницу, что несколько часов назад заставила его забыть о тысяче дел и растопила холод в уставшем сердце.

Князь осторожно раздвинул халат у нее на груди. Нежная темно-розовая кожа на сосках уже твердела, и они выступали на матовых прелестных холмиках, как бутоны невиданных цветов.

Он коснулся их губами по очереди благоговейно и нежно, будто бы были они хрустальными. Она прижала его голову к себе и попросила вдруг осевшим голосом:

— Не делай этого… По крайней мере сейчас…

При его высоком росте и богатырской силе Потемкину ничего не стоило подняться с пола, держа красавицу на руках. Она обвивала его шею руками и доверчиво прижималась к груди. Светлейший чмокнул Анастасию в щеку, словно она была маленькой девочкой.

— Ладно, — сказал он. — Ты останешься здесь. Я прошу, я умоляю тебя… А теперь мне нужен управитель моей канцелярии Турчанинов Петр Иванович…

От неожиданности адъютанты вскочили на ноги со страшным грохотом, не удержав в руках длинных своих палашей. Управитель канцелярии, уже отворявший входные двери, повернулся. Князь Потемкин сосредоточенно смотрел на него. На Светлейшем были кафтан, камзол, застегнутый почти на все пуговицы, новые из зеленого сукна кюлоты, присвоенные морским офицерам, башмаки, чулки, правильно подвязанные, волосы на голове — красиво расчесанные и даже — черная лента в косичке.

Более того, получалось, что он не выходил к людям только двое суток. Это было необычно для такого времени года. Турчанинов знал, что потемкинская «хандра» длится весной и осенью не менее шести-семи дней.

Управителю канцелярии было трудно исполнять свои обязанности в этот период. Князь с утра до вечера валялся на постели в одной рубашке, не умывался, не причесывался, не брился, ничего не ел, а только грыз печеную репу или яблоки. Важных генералов и представителей иностранных держав с орденскими лентами через плечо он принимал в халате и со спущенными чулками. Назойливых полковников выгонял прочь, швыряя в них домашними тапочками. Адъютантов посылал — и это глубокой осенью! — за свежей земляникой, а на документах, подаваемых ему Турчаниновым, ставил невообразимые резолюции.

Коллежский советник Петр Иванович Турчанинов, человек наблюдательный, знал, что чаще всего «хандра» сваливается на Потемкина в определенных ситуациях. Например, после долгих и утомительных поездок по краю, его управлению вверенному; после встреч с командующим Украинской армией генерал-фельдмаршалом графом Петром Александровичем Румянцевым-Задунайским, великим полководцем и человеком совершенно вздорного нрава; после строгих писем императрицы из Санкт-Петербурга или каких-либо других непредвиденных неприятностей, отбирающих у Светлейшего слишком много сил. Свою апатию и опустошение он скрывал, запершись в спальне. Мало кто осмеливался разговаривать с ним в такие дни…

— Ваше высокопревосходительство! — Турчанинов почтительно поклонился князю и подал ему сафьяновую папку. — Документы к сегодняшнему докладу. Письмо государыни. Письмо генерал-поручика Суворова из Полтавы, донесение Мустафы Топчи-баши из Очакова, а также рапорты командиров полков Суздальского и Черниговского пехотных, Новотроицкого кирасирского…

— Послы от Шахин-Гирея прибыли? — перебил его Потемкин.

— Еще вчера, ваше высокопревосходительство.

— Отлично! — пробормотал Светлейший, быстро перелистывая одну за другой бумаги в папке. Донесение Мустафы Топчи-баши чем-то привлекло его внимание. Он прочитал его от начала и до конца и недоверчиво хмыкнул.

Турчанинов думал, что князь сейчас пригласит его в кабинет, чтобы получить разъяснения о перевооружении крепости Очаков, которое затеяли турки и о котором сообщал подробности двойной агент — турецкий артиллерийский офицер Мустафа Топчи-баши, служивший в очаковском гарнизоне. Однако Потемкин захлопнул папку, сунул ее под мышку, а управителю канцелярией протянул лист с одной-единственной строчкой, нацарапанной посредине: «Вдова подполковника Ширванского пехотного полка Аржанова Анастасия дочь Петрова».

— Я желаю, чтобы вы навели все возможнейшие справки о сей персоне, — негромко сказал он.

— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство! — Турчанинов тотчас спрятал бумагу во внутренний карман кафтана.

— А вы, поручик… — Потемкин повернулся к адъютанту в палевом кирасирском мундире. — Доставьте сюда моего давнего знакомца Микаса Попандопулоса. Да пусть захватит с собой все образцы товаров. Даю ему на сборы полтора часа…

Ужин им подали прямо в спальню. Нельзя сказать, что это было княжеское угощение. Узнав, что Светлейший не выходит в приемную, его шеф-повар француз загасил печь и отправился домой. Разжигать огонь и готовить на скорую руку пришлось двум его помощникам — молодым украинцам. Они отбили и поджарили четыре куска свиной корейки, сделали овощной салат, сдобрив его оливковым маслом. Кроме того, в большом количестве имелся белый хлеб.