Олег Гончаров - Боярин Страница 3

Он отхлебнул из чаши, покатал на языке чуть терпковатый напиток и с большим удовольствием проглотил вино.

– Эй, Давид, – тихо позвал он начальника своей охраны и личного телохранителя, довольно улыбнулся, когда тот молнией влетел в покои и замер, смиренно склонив голову.

– Звал, каган?

– Ну? Что там у тебя? – Иосиф сделал еще один глоток.

– Неподалеку стадо архаров. Мои следопыты их выследили, – ответил Давид и сглотнул слюну.

– Большое стадо?

– Одиннадцать голов. Здоровенный козел, два молодых погодка, остальные самки.

– Хорошо, – кивнул каган. – Вели седлать лошадей.

Давид бросился вон, но резкий окрик кагана заставил его остановиться.

– Постой! – Иосиф нехотя поднялся со своего удобного сиденья, аккуратно поставил чашу на невысокий столик и медленно подошел к воину.

Давид вытянулся в струнку, стараясь лишний раз не дышать.

– Что ты там говорил? – каган взглянул на воина сверху вниз.

– Стадо архаров… – пробормотал Давид.

– Нет, – отмахнулся Иосиф, – не про козлов. Про следопытов…

– Они… выследили… – растерялся воин.

– Ты сказал – твои следопыты?

– Да, – кивнул Давид, и ему почему-то захотелось втянуть голову в плечи.

– Это не твои, – тихо прошептал каган, – это мои следопыты. – Он мгновение помолчал, а потом сорвался на крик: – Это мои следопыты! И ты тоже мой! И все здесь мое! Это моя земля, а я этой земли владетель! Понял?! – И залепил Давиду звонкую пощечину.

На щеке воина пунцово вспыхнул отпечаток кагановой ладони, он испуганно взглянул на старика, затем поспешно опустил голову, а потом бросился на колени и прижался лбом к сапогу Иосифа.

«Ну вот, – подумал каган, – и этот туда же…» – а вслух сказал примирительно:

– Ладно. Это я так… устал… – Он потер отбитыми пальцами веки и добавил: – Ступай, лошадей готовь.

– Прости, каган, – Давид осторожно коснулся губами носка расшитого каганова сапога.

– Ступай, говорю, – вздохнул Иосиф и брезгливо отдернул ногу.

– Надоело… – вздохнул каган, как только Давид оставил его одного, и зло смахнул чашу со стола.

Жалобно звякнуло серебро об пол, и в огне очага зашипели капли дорогого хиосского вина.

Осторожно ступая тонкими стройными ногами по горной тропе, каганов конь с бережностью нес седока. Иосиф подремывал, покачиваясь в седле. Он не боялся упасть на землю. Каган доверял своему коню, ведь должен же он был хоть кому-нибудь доверять.

Но внезапно копыта коня заскользили по гладким камням, и это вырвало Иосифа из дремы. Каган подобрал повод и оглянулся на Давида:

– Далеко еще?

– Здесь, рядом, – поспешно ответил телохранитель. – За тем валуном, – указал он рукой, – тропа вниз пойдет, а там река.

Давид не соврал. Вскоре показался широкий уступ, ступенями спускавшийся к быстрой и шумной горной речушке. На берегу мутного потока охотники спешно готовили охотничий лагерь. Ставили палатки, натягивали небольшой шелковый шатер, торопились, чтобы успеть к приезду кагана. Посреди лагеря горел костер. Над костром, на длинном вертеле, жарилась баранья туша. Вокруг нее суетился дородный кухарь. Он проворачивал вертел, подрумянивая баранину, изредка острым ножом срезал тонкие ломтики мяса, отправлял их в рот и довольно цокал языком.

– Ну, вот… – проворчал Иосиф. – Еще дичины не добыли, а уже жарят.

– Так ведь с дороги подкрепиться не помешает, – Давид отогнал назойливую муху, норовившую усесться на взмокший лоб. – И потом, охота только завтра…

– А это кто таков? – каган на кухаря пальцем показал.

– Из местных он, – ответил телохранитель.

– Знает, кто я?

– Нет, – покачал головой Давид. – Для него мы знать столичная, поохотиться приехали.

Взглянул Иосиф на воина одобрительно, а потом спросил:

– Надежен?

– Очень любит свою дочь. Одна она у него. Вся семья прошлым летом от оспы вымерла, только дочка младшая и осталась, вот он над ней и трясется, – улыбнулся Давид, – а девчонка у нас в заложницах. – Потом смутился и добавил: – Была у нас.

– Что значит «была»?

– Красивая больно оказалась… вот ребята и не утерпели…

– Ну, и…

– Никто и не ожидал, что она так перепугается, – Давид пожал плечами. – Падучая у нее случилась, билась в судороге так, что затылок об пол размозжила. Растерялись ребята, она и сдохла…

– Он знает? – кивнул Иосиф на кухаря.

– Нет, конечно, – снова пожал плечами телохранитель. – Зачем ему зря беспокоиться?

– Это хорошо, – кивнул каган.

В становище заметили всадников и засуетились еще больше. А кухарь, увлеченный своим делом, только мельком взглянул на конников и отправил в рот очередной кусочек баранины. Но тут кто-то заругался на него, и до толстяка наконец дошло, что высокий гость подъезжает к лагерю. Забыв о жарком, кухарь изумленно уставился на кагана. Так и застыл, выпучив от удивления глаза и раззявив рот. Видно, впервые видел так близко толстяк сановника столичного, а может, почуял Божественную силу, исходящую от Иосифа, и от этого совсем растерялся.

Каган сошел с коня, взглянул на зажатый в руке кухаря нож, потом втянул носом воздух, поморщился и, криво усмехнувшись, бросил толстяку:

– Сожжешь мясо, я велю тебя самого на вертел нанизать.

Спохватившись, кухарь всплеснул руками и еще усерднее принялся за свою работу.

– Вели ему, чтоб уксусом сильно не поливал, – тихо сказал Иосиф телохранителю, кинул поводья подбежавшему конюху и пошел к шатру. – Ты же знаешь, – бросил он на ходу Давиду, – изжога у меня.

Ближе к вечеру, когда солнце едва не распороло свое горячее пузо о вершину далекой горы, сытый и довольный каган по обыкновению вытянул свои длинные ноги возле догорающего костра. Тонкой веточкой он выковыривал кусочки пищи из зубов, вспоминая недавний обед. Кухарь действительно постарался. Барашек получился славный, и любимое хиосское вино оказалось как нельзя кстати.

Рядом с каганом расположился верный телохранитель. Давид старательно боролся с навалившейся дремотой, усердно таращил глаза на огонь и украдкой позевывал в кулачок. Это какое-то время забавляло кагана. Он понимал, что воин устал и мечтает о том, чтобы хозяин поскорее отправился в шатер и наконец-то дал Давиду выспаться после нелегкого дня. Но кагану пока не хотелось спать, а до мук телохранителя ему не было никакого дела. Остальные-то, вон, тихонько, стараясь поменьше шуметь, чтобы не тревожить каганов покой, в отдалении готовят снаряжение к предстоящей охоте. А уж начальнику его стражи и подавно нечего дрыхнуть. Потерпит.

Иосиф пожевал веточку, посмаковал горьковатый привкус коры и сплюнул в огонь. Языки пламени вдруг напомнили ему о том давнем пожаре, когда он, еще совсем молодой, полный радостной злости, ворвался со своими верными сторонниками в отцовы покои. Отец почти не сопротивлялся, только швырнул в убийц горящую лампу. Не попал, конечно. Лампа ударилась о стену, масло разлилось, и дорогие расшитые занавесы вспыхнули.