Адольф Мютцельбург - Властелин мира Страница 3

— А вы не боитесь ставить эти прекрасные суда на якорь так далеко от своей резиденции?

— А чего же мне бояться?

— О, вы еще не знаете эту страну! — воскликнул испанец, явно обрадованный, что сможет наконец дать своему хозяину добрый совет. — Мы живем здесь при почти полном отсутствии законов. Слабая рука мексиканского правительства не в силах дотянуться до этих мест.

— Прекрасно, именно это обстоятельство меня и привлекает, — сказал лорд с улыбкой.

— Как ни приятно такое положение, в некоторых случаях оно может обернуться неприятностями, — продолжал дон Лотарио. — Мои соотечественники, а тем более североамериканцы немедленно попытались бы похитить у вас эти великолепные суда, и я боюсь, что вы, проснувшись однажды утром, обнаружите пустую якорную стоянку. Ведь она довольно далеко от горы Желаний. Похитители могут выйти в море раньше, чем вы обнаружите пропажу.

— Не исключено! Впрочем, и на этот случай приняты необходимые меры, — усмехнулся лорд Хоуп.

— Наверное, вы держите на пароходе многочисленную команду? — предположил испанец.

— Отнюдь нет. На судне всего шесть человек. Этого вполне достаточно. А если кто-то действительно осмелится посягнуть на мою собственность, я знаю еще одно средство, чтобы обеспечить ее безопасность. Вы что-нибудь слышали об электрическом телеграфе?

— Кажется, слышал, — ответил испанец, несколько смутившись. — Если не ошибаюсь, это новое изобретение[1].

— Совершенно новое, — подтвердил лорд. — Я провел здесь первый опыт, который закончился к моему полному удовлетворению. Как только на судне появляется посторонний человек, я тотчас узнаю об этом. Вдобавок это изобретение позволяет мне взорвать пароход, если возникнет угроза, что он попадет в чужие руки.

— Вы и в самом деле предусмотрели все, — растерянно заметил молодой человек. — Однако, милорд, позвольте обратить ваше внимание еще на одно обстоятельство. Остерегайтесь индейцев — мне кажется, в самое ближайшее время они попытаются напасть на вас.

— С тех пор как мне представился случай оказать одному из вождей краснокожих важную услугу, я уверен, что могу не опасаться местных индейцев, — невозмутимо сказал лорд.

— На вашем месте я бы не слишком полагался на это, — воскликнул дон Лотарио. — Краснокожие — хитрые и коварные бестии.

— Благодарю вас, дон Лотарио, — ответил лорд с такой холодностью, что юный испанец от досады закусил губу.

— А вы не пьете этого вина? — помолчав, спросил он у хозяина.

— Нет, херес мне не по вкусу, впрочем, я вообще почти не употребляю вина, — заметил лорд. — Однако пусть вас это не смущает. Я полагаю, вино неплохое. Мой управляющий знает в нем толк, да и должен разбираться в винах, поскольку пьет больше меня. Как вы находите это вино?

— Превосходное, — ответил испанец, который, казалось, повеселел оттого, что разговор перешел на другую тему. Он облегченно вздохнул, и щеки его окрасил легкий румянец. — Так я могу надеяться, милорд, что в ближайшее время вы нанесете мне ответный визит?

— Помнится, мы уже говорили об этом, — заметил лорд.

— Да, правда! — спохватился дон Лотарио, несколько обескураженный своим новым промахом. — Кстати, милорд, простите меня за бестактность, но, когда я осматриваю эту комнату, мне представляется почти невероятным, чтобы только мужская рука была способна обставить ее с таким вкусом.

— Вы полагаете, что для этого необходима помощь женщины? — равнодушно осведомился лорд Хоуп.

— Да, мне так кажется. А между тем я еще ни одной…

— Разве мой управляющий не может быть женат, — с улыбкой прервал лорд, прежде чем молодой человек успел закончить фразу. — Не угодно ли вам осмотреть и остальные комнаты?

— С величайшим удовольствием, — согласился дон Лотарио, вынужденный волей-неволей оставить затронутую тему.

Лорд Хоуп провел гостя через анфиладу комнат. Испанца вновь и вновь поражало великолепие обстановки, тонкий вкус, с каким были подобраны отдельные предметы. Наконец они остановились перед металлической винтовой лестницей.

— Не хотите взглянуть на мою домашнюю обсерваторию? — спросил лорд. — Она еще не вполне приведена в порядок — инструменты подняли туда только вчера.

— С удовольствием! Мне еще не приходилось видеть ни одной обсерватории! — восхищенно ответил испанец.

Лорд Хоуп поднялся по лестнице первым. Четырехугольное сооружение с широкими окнами в мавританском стиле венчало каменную постройку и было отведено под обсерваторию. Прекрасные блестящие инструменты, составлявшие оборудование обсерватории, вызвали у испанца, разбиравшегося в астрономии немногим лучше, чем в китайской конституции, возглас удивления. Однако он был любознателен, а поскольку самому лорду, видимо, доставляло удовольствие объяснять юноше назначение астрономических приборов (по крайней мере судя по его готовности удовлетворить любопытство дона Лотарио), ближайшие полчаса были посвящены интенсивному обучению.

— Довольно! — воскликнул наконец дон Лотарио. — У меня голова идет кругом. Боже мой, оказывается, я полный невежда. А вы, человек, который во много раз богаче меня, знаете все это!

— Так, по-вашему, богатство в известной степени исключает образованность? — спросил лорд.

— Вовсе нет, — ответил дон Лотарио. — Но, к сожалению, нам обычно внушают, что состоятельным людям нет нужды много учиться.

— Такие мысли могут внушать вам только глупцы! — вскричал лорд. — Кстати, где вы учились?

— Я? Вначале с домашним учителем, потом два года в Мехико и полгода в Новом Орлеане. Вот и все!

— Вам следовало бы отправиться на несколько лет в Лондон и в Париж, — заметил лорд.

— Да, не мешало бы, — со вздохом ответил дон Лотарио. — Но теперь уже слишком поздно.

— Слишком поздно? Сколько же вам лет? — спросил лорд Хоуп.

— Двадцать один год.

— И это, вы считаете, слишком поздно? — воскликнул лорд. — Дорогой друг, в ваши годы я был много невежественнее вас, но понимал, что впереди вся жизнь, и учился.

Это было резкое наставление, и испанец помрачнел, опустив глаза. Однако он сознавал правоту лорда, а от такого человека не стыдно было и выслушать небольшую нотацию.

— Вы даете мне добрый совет, милорд! Но, к сожалению, я уже не смогу воспользоваться им, — вздохнул он.

— Отчего же? Разве вы прикованы к своей гасиенде? Или без вас не смогут обойтись?

— Дело не в этом, я влюблен и вскоре женюсь! — покраснев от смущения, сознался дон Лотарио.

Смущение ли молодого испанца или румянец, окрасивший его лицо, послужили тому причиной — неизвестно, но только взгляд обычно холодного и равнодушного лорда вдруг потеплел, сделался более участливым.