Александр Бушков - Тень над короной Франции Страница 3

— О, сущие пустяки, — сказал д'Артаньян беззаботно. — Это мне дали англичане за то, что я, пока заговорщики будут убивать кардинала, благополучно прикончу в другом углу герцога Анжуйского и принца Конде…

Анна засмеялась:

— Положительно, вы не теряете времени даром! Как же вас угораздило, несчастный, в такое злодейство влипнуть?

— Честное слово, я не набивался, — сказал д'Артаньян столь же беззаботно. — Англичанин сам пришел и предложил. Должно быть, у меня крайне располагающая физиономия, выдающая недюжинную серьезность, — человеку несерьезному не предложат с ходу убить за приличные деньги наследного принца Франции и попутно еще одну особу королевской крови… Правда ведь?

Глава вторая Мост Ватерлоо

— Эти Нидерланды меня форменным образом угнетают, — сказал д'Артаньян тоскливо. — Как они только тут живут?

— Интересно, что вам тут не нравится? — спросила Анна.

— Эти чертовы равнины, — сказал д'Артаньян. — Одни равнины, вся страна — как доска. Некоторые, знаете ли, уверяют, что земля имеет форму шара… Их бы сюда послать, пусть поездят из конца в конец, сами убедятся, что земля плоская…

Анна прищурилась:

— А известно ли вам, что даже его святейшество в Риме признает землю шарообразной?

— Честное слово?

— Честное слово.

— Черт знает что, — сказал д'Артаньян грустно. — Вы уже второй человек, который клянется честным словом, что земля круглая. К тому же его святейшество… Поневоле приходится верить, но я никак не возьму в толк, как это может быть… И все равно — эти бескрайние плоские поля нагоняют тоску. То ли дело у нас в Гаскони — горы, леса, иные даже с разбойниками… единственное, на что годится эта нелепая страна, — здесь очень удобно воевать, есть где развернуться коннице. Правда, и тут имеется пресловутая ложка дегтя — здешние варварские названия. Взять хотя бы деревушку, которую мы только что проехали. Ватерлоо. Ужасное название, в нем явственно чувствуется что-то невыносимо плебейское и совершенно немелодичное. Не завидую тому бедняге-генералу, кому придется давать тут сражение. Быть победителем при Ватерлоо — хорошенькая честь… сразу пропадает добрая половина героизма. Все битвы, про какие я знаю, случались возле мест с красивыми, звучными названиями — Канны, сэ, Рокруа, Павия… Я уже не говорю про Ронсеваль, Гастингс, Каталаун и Пуатье…

— А вам не приходило в голову, что до того, как состоялись эти славные битвы, все местечки, которые вы перечислили, были столь же захолустными и совершенно неизвестными, как это ваше Ватерлоо?

— Совершенно об этом не задумывался, — признался д'Артаньян потрясенно. — Анна, я восхищен вашим умом…

— Вы опять? Ну-ка, повторите обещание. Чего вы не должны делать, чтобы не рассердить меня?

— Отпускать комплименты, — насупившись, добросовестно повторил д'Артаньян. — Восхищаться вами или какими-либо качествами, вам присущими, а также признаваться в любви… Послушайте, запретите мне еще дышать! Это будет так же невыполнимо, как… Ну что мне прикажете с собой поделать?

— Почаще вспоминать, что мы едем с серьезнейшей и тайной миссией. Ну какие тут могут быть ухаживания?

«Понятно, — подумал д'Артаньян тоскливо. — Чего уж тут непонятного? Знать бы только, кто он, счастливый соперник, уж я бы нашел возможность пригласить его прогуляться за Люксембургским дворцом или в другом подобном месте…»

— Ну хорошо, — сказал он послушно. — А вопросы задавать мне не запрещено?

— Пожалуйста. Если только они не касаются моих сердечных дел или секретов кардинала.

— А если я спрошу, как вышло, что вы оказались на кардинальской службе? Это тоже секрет?

— Нет. Это просто одна из тем, на которую я не склонна говорить попусту… Ну вот, вы опять надулись! Можете вы относиться ко мне не как к женщине, а как к другу и спутнику в важной миссии?

— Не могу, — честно признался д'Артаньян. — Не получается, и все тут. Я так долго мечтал встретиться с вами вновь, ждал этой встречи…

Анна послала ему из-под широких полей шляпы крайне лукавый взгляд:

— Надо сказать, вы очень энергично ждали…

— Ну вот, вы опять! Вам, похоже, просто нравится меня дразнить…

— Я же все-таки женщина, — сказала она ангельским голосом. — Что делать, если вы так забавно дуетесь…

— Ну конечно, — обиженно сказал д'Артаньян. — Одно дело — требовать с меня заведомо невыполнимых обещаний и совсем другое — самой…

— Смотрите! — озабоченно перебила она, вытягивая руку.

Д'Артаньян посмотрел вперед, увидел приближавшегося вскачь Планше и привычно проверил, легко ли выходят из седельных кобур оба его пистолета. Впрочем, не походило пока, чтобы за верным слугой кто-нибудь гнался…

Для вящей предосторожности они применили нехитрый, но действенный метод: один из слуг все время ехал в полусотне туазов [1] впереди, чтобы вовремя оповестить о засаде, а второй отставал на такое же расстояние, оберегая от внезапного нападения сзади.

Гасконец огляделся. Вокруг, насколько хватало взгляда, простирались унылые равнины, впереди виднелась речка, в подступавших сумерках ставшая из синей свинцово-серой, там же, слева, вздымалась на фоне вечернего неба островерхая громада ветряной мельницы, и ее крылья кружили безостановочно, словно бы с начала времен. Никаких признаков засады…

Действительно, когда Плашне подскакал совсем близко, д'Артаньян убедился, что лицо слуги, хотя и озабоченное, вовсе не похоже на физиономию преследуемого врагами.

— Что случилось?

— Похоже, дальше нам не проехать, сударь… Моста нет.

— Здесь же, нам толково разъяснили, должен быть мост…

— Был-то он был, и совсем даже недавно… Извольте сами убедиться, сударь! С ним приключилась неприятность…

Подхлестнув коней, они вскоре достигли крутого берега реки, не особенно и широкой, но, как сразу определил д'Артаньян, глубокой, с быстрым течением и омутами.

Планше был совершенно прав — мост существовал до самого недавнего времени, и приключившаяся с ним неприятность, очень возможно, произошла еще сегодня: от настила не осталось и следа, только черные головешки, остатки свай, торчали из воды на фут, не более, и от них еще остро несло свежей гарью…

Четыре всадника стояли в ряд на берегу — к ним давно уже присоединился слуга Анны по имени Лорме — и растерянно оглядывались. Неподалеку, в какой-то сотне туазов от них, с легким поскрипыванием продолжали нескончаемое круженье мельничные крылья. И поблизости от мельницы располагался небольшой домик в два этажа, похожий скорее на те, к которым д'Артаньян привык во Франции: здешние места, юг Гено, вот уже несколько столетий испытывали больше французского влияния, нежели голландского.