Андрей Степаненко - Великий мертвый Страница 30

«А как же Иерусалим?» — мелькнула непрошеная мысль, но падре тут же ее отогнал и быстро завернул мяч в большой кусок полотна. Побежал вдоль по улице, отыскал крытый пальмовыми листьями навес главного штурмана армады Антона де Аламиноса, ввалился внутрь, привычно благословил его и осторожно развернул свою обклеенную перьями теорию.

Главный штурман заинтересованно хмыкнул, тронул индейский мяч пальцами, узнал очертания материков… и как обжегся.

— Вы… сделали?

Хуан Диас кивнул.

— Я этого не видел, — решительно тряхнул головой Аламинос. — Все. До свидания. У меня дела.

— Значит, все правильно?.. — обмер падре.

Штурман замер.

— Зачем вам неприятности, святой отец? — наконец-то выдавил он. — Вы же не мальчишка. Должны понимать…

— Я… я ни-че-го не понимал, пока вот это не увидел… — чуть истерично хохотнул падре.

Аламинос подошел и дружески положил ему руку на плечо.

— Сожгите это и забудьте. Вот и все.

Падре издал булькающий звук и отер с лица крупную слезу.

— Знаешь, Аламинос… я шел сюда, поближе к Иерусалиму восемнадцать лет… — и вдруг разрыдался… в голос. — Боже!.. Восемнадцать лет!.. Все — коту под хвост!

Личное письмо Его императорскому Величеству Кортес писал четыре дня. Он знал, что рискует, в нарушение всех правил прыгая через голову аделантадо Веласкеса и даже Королевской Асьенды[21]. Но и вечно оставаться в мальчиках на побегушках не желал. Он уже сейчас видел шанс разом встать в один ряд с губернаторами Кубы, Эспаньолы и Ямайки.

Понятно, что шанс нужно было подкрепить золотом, и Кортес проделал колоссальную работу. При помощи ребят Берналя Диаса, он уговорил солдат отказаться от своих долей в пользу Короны и теперь отсылал в Кастилию почти все дары Мотекусомы. И что это были за дары! Роскошные, воистину королевские плащи из перьев колибри и кецаля, золотой диск размером с тележное колесо и сотни золотых же статуэток и украшений на сорок с лишним тысяч песо. Такое подношение Корона не заметить не могла. А значит, не могла не заметить и самого Кортеса.

Но главная изюминка была в том, что Кортес отплыл с Кубы уже ПОСЛЕ обретения Веласкесом титула аделантадо, и, следовательно, эта экспедиция была абсолютно легальной! Даже, случись разбирательство, Веласкес не стал бы настаивать на том, что Кортес присоединил новые земли и выслал Короне ее часть добычи вопреки закону — себе дороже.

Более того, теперь Кортес, как легальный первопроходец, мог смело присвоить все сделанное до него пиратскими экспедициями Эрнандеса и Грихальвы! И ни тот, ни другой до самой смерти не посмеют напомнить о своих открытиях, ибо тогда их, — бравших золото и рабов без разрешения Короны, а, следовательно, не плативших пятины, — ждет суд и виселица.

Теперь Кортесу оставалось получить одно — победу. Ту самую победу, после которой даже мысль о судебной расправе над бывшим «висельником» всем кажется кощунственной. Ту самую победу, что мгновенно возносит ее творца на самый верх установленной Господом власти над людьми.

Выслушав исповедь бывшего губернаторского мажордома, падре Хуан Диас принял решение мгновенно.

— Я отправлюсь на Кубу вместе с вами, Диего.

— Вы?! — обомлел Ордас. — Но почему?

Падре невесело усмехнулся. Чтобы объяснить, почему он более не хочет оставаться в этой дикой чужой стране посреди бескрайнего океана, ему пришлось бы начинать с того дня, когда он, вопреки заповедям Христовым, поклялся — достигнуть священного Иерусалима или умереть.

— Лучше скажи, чем я могу вам помочь, Диего.

— Судно-то мы захватим, — посерьезнел Ордас, — но нам нужен штурман.

— Подойдите к Гонсало де Умбрии, — мгновенно отреагировал падре. — Он согласится.

Ордас обомлел.

— Умбрия?! Вы уверены?

Падре кивнул. Ничего более, памятуя о святости исповеди, он сказать не мог.

А потом началось ожидание. Уже вышла в Кастилию нагруженная золотом каравелла. Уже число недовольных, собранных Ордасом, достигло сорока с лишним человек, а условного сигнала все не было. И лишь на четвертый день к Хуану Диасу подошел матрос.

— Сегодня после заката, — только и произнес он.

Падре кивнул и начал собираться: книга путевых записей, изрядно поношенное, но чистое белье да кошелек с двадцатью песо — больше ему никогда и не было нужно. Дождался сумерек и, следуя инструкции Ордаса, взял пустую корзину и вышел в западные ворота города — как бы к реке, помыться. Прошел берегом, быстро миновал заросли местной колючки и оказался в заранее оговоренном месте — на просторной утоптанной поляне. Огляделся и недоверчиво хмыкнул; он и не думал, что желающих вернуться так много.

— Успели… — подошел к нему Ордас и развернулся к ожидающим приказа сообщникам. — Все на месте. Теперь — в лодки.

Так же тихо, в почти полной темноте, один за другим, они тронулись по двум ведущим к берегу бухты тропинкам, слаженно приняли у состоящих в сговоре матросов лодки, сели на весла и в считанные минуты оторвались от берега на арбалетный выстрел.

— Провизии достаточно? — повернулся падре к Ордасу.

— Только то, что в трюмах, — признал тот.

Хуан Диас вздохнул. В трюмах была лишь опостылевшая, давно уже несвежая солонина, да заплесневелые сухари из кассавы.

— А пресной воды много?

— Только две бочки и не очень свежей, — озабоченно вздохнул Ордас, — но ничего… если по прямой идти, здесь до Кубы четверо суток ходу. Выдержим.

— Может, зайдем за водой на острова? — благоразумно предложил падре.

Ордас отрицательно мотнул головой.

— Нет времени. Нам важно, как можно быстрее добраться до Кубы, чтобы сообщить Веласкесу об ушедшем вперед золоте. Если послать самые быстроходные суда, можно их обогнать и перехватить у Гибралтара.

Хуан Диас удивленно поднял брови. На исповеди Ордас ничего о своих планах в отношении отправленного Кортесом золота не говорил.

— Иначе нельзя, — правильно оценил его удивление Ордас, — Корона должна получать свою долю из рук аделантадо, а не его капитанов.

Лодка стукнулась в борт небольшого суденышка, и падре, вслед за Ордасом быстро поднялся по скинутой сверху лестнице. Ощутил под ногами легкое покачивание, вдохнул свежий морской бриз и тихо рассмеялся. Это была свобода.

— Господи, наконец-то! — пробормотал он, переглянулся с таким же ошалевшим от счастья солдатом, и они тихонько рассмеялись и обнялись.

— Теперь домой…

И вот тогда раздался этот крик.

— Бог мой!

— А ну, потише! — в полной темноте скомандовал Ордас. — Что там еще случилось?