Фрегат Его Величества 'Сюрприз' - О'Брайан Патрик Страница 30

— Наверняка вы получите целую пачку в Рио, — сказал Стивен. — Я вот тоже ничего не получил на Мадейре. Практически ничего. Их точно отослали в Рио, не сомневайтесь. А может, даже в Бомбей.

— Нет, — обреченно отрезал Николс. — Не будет никаких писем. Я и так уже утомил вас своими делами, простите меня. Если я устрою навес из весел и сорочки, посидите под ним? Как бы вас солнечный удар не хватил на такой жаре.

— Нет, спасибо. Времени мало. Нужно побыстрее обследовать сию сокровищницу под открытым небом. Бог знает, удастся ли когда-нибудь вернуться сюда снова?

Стивен очень надеялся, что Николс не станет сожалеть об этом. Обычная исповедь носит более формальный характер, она менее подробна и обширна, не так откровенна в деталях, не касающихся религии. Помимо того, исповедник сам по себе суть священник, ведущий особую жизнь, а доктор — обычный человек. Нелегко сидеть за обеденным столом с тем, кому рассказал такое.

Он вернулся к работе: тук, тук, тук. Пауза. Тук, тук, тук. Наблюдая, как расселина медленно расширяется, Стивен заметил, что на скалу падают крупные капли, тут же испаряющиеся. «Не думал, что во мне еще остался пот», — отметил он про себя. Потом понял, что капли падают и ему на спину: огромные дождевые капли, теплые, как помет, которым щедро награждали его птицы.

Стивен выпрямился и огляделся. Небо на западе стало черным, а внизу, на поверхности моря, образовалась белая полоса, приближающаяся с невообразимой скоростью. Птиц в воздухе не было, даже на перенаселенной западной стороне. Горизонт расплывался в пелене дождя. Тьму прорезали алые молнии, хорошо различимые даже в этой дымке. Мгновение спустя солнце скрылось, и в наступившей душной мгле на него обрушилась вода. Не капли, а струи, теплые, как окрестный воздух и льющиеся отвесно с невероятной силой. От струй поднималось облако брызг, такое плотное, что дышать стало почти невозможно. Он укрыл рот руками, замедлил дыхание, и, позволяя воде просачиваться сквозь пальцы, пил ее, пинта за пинтой. Хотя Мэтьюрин стоял на вершине, потоп поднялся ему до колен, и его коробки поплыли. Шатаясь под напором ветра, он ухватил две из них и прижал к себе. Все это время дождь лил с такой силой, что звук его почти заглушал раскаты грома. Теперь шквал находился прямо над ним; вихрь сбил Стивена с ног, и мощь катаклизма, только что казавшаяся ему предельной, возросла десятикратно. Зажав коробки между колен, он скрючился на четвереньках.

Время теперь текло по-другому, оно отмерялось только последовательными вспышками молний, пронзавшими воздух. Они били из тучи, ударяли в скалу и снова исчезали во мгле. В мозгу у него слабо бились тревожные мысли: «Что с кораблем? Могут ли птицы пережить такое? Жив ли Николс?»

Все кончилось. Дождь внезапно прекратился, ветер снес пелену. Через несколько минут туча сползла с катящегося к закату солнца, и оно засияло вновь, сверкая на прекрасном, еще более голубом небе. На западе все было как до начала, если не считать белых барашков на море, на востоке шквал все еще покрывал место, на котором он в последний раз видел корабль. А по расширяющейся полосе между скалой и тьмой течение несло тушки птиц — сотни и сотни. Еще он увидел акул, больших и маленьких, плывущих к телам.

Вся скала еще была в воде: журчание доносилось отовсюду. Стивен зашлепал вниз, крича: «Николс! Николс!». Некоторые из птиц — он старался не наступить на них — продолжали сидеть на яйцах или в гнезда. Кое-кто расправлял перья. В трех местах ему встретились кучи мертвых олуш и крачек: тела были мокрые, но обугленные, и пахли паленым. Доктор добрался до места, где стоял навес. Навеса не было, не было упавших весел, и на месте, где они привязали шлюпку, ее не оказалось.

Он пошел вокруг скалы, сгибаясь под напором ветра, и крича в пустоту. Оказавшись во второй раз на восточной стороне, Стивен обнаружил, что шквал кончился. Корабля не было видно. Взобравшись на вершину, доктор разглядел его корпус, летящий по ветру под фор-марселем. Бизань— и грот-мачта отсутствовали. Он смотрел ему вслед, пока белая черточка не скрылась из виду. Когда он повернулся и пошел вниз, солнце уже клонилось к горизонту. Олуши уже снова занялись ловлей рыбы, а взобравшиеся повыше птицы, еще освещаемые лучами солнца, делались в потоке ослепительного света розовыми, когда начинали свой стремительный кивок к поверхности моря.

Глава шестая

В конечном итоге его снял баркас. Баркас под командой Баббингтона, сумевший, благодаря удвоенному числу гребцов, подняться прямо против ветра.

— С вами все хорошо, сэр? — закричал мичман, увидев сидящего на скале доктора. Стивен не ответил, только показал рукой, что шлюпке надо подойти к рифу с другой стороны.

— С вами все хорошо, сэр? — снова закричал Баббингтон, выскакивая на берег. — Где мистер Николс?

Стивен кивнул, и прокаркал:

— Я в совершенном порядке, спасибо. Но вот бедный мистер Николс… У вас есть вода?

— Эй, бочонок сюда. Ну живее, живее!

Вода. Она вливалась в него, орошая почерневший рот и пересохшее горло, наполняла иссохшее тело до тех пор, пока он снова не приобрел способность потеть; а они стояли над ним — удивленные, заботливые, исполненные почтения, и укрывали от солнца куском парусины. Они не ожидали увидеть его живым — исчезновение Николса выглядело более естественным исходом событий.

— Для остальных-то тут хватит? — приостановившись, спросил он голосом, уже похожим на человеческий.

— Еще бы, еще бы, сэр. Есть еще пара бочонков, — ответил Бонден. — Но сэр, вы уверены, что так надо? А то еще лопнете тут.

Он пил, пил закрыв глаза, чтобы усилить наслаждение.

— Удовольствие более острое, чем любовь, более полное и быстрое.

Глаза он отрыл вовремя, и строгим голосом крикнул:

— Прекратите немедленно! Сэр, ну-ка отпустите олушу немедленно! Прекратите, я сказал! Стыдитесь, проклятые мародеры! И прочь все со скалы!

— О’Коннор, Богуславски, Браун и прочие, возвращайтесь в шлюпку, — скомандовал Баббингтон. — Сэр, не желаете еще чего-нибудь? Суп? Сэндвич с ветчиной? Кусок пирога?

— Думаю нет, благодарю вас. Если вы распорядитесь перенести этих птиц, камни и яйца в шлюпку, и возьмете эти две коробочки, мы можем отчалить. Что с кораблем? Где он?

— Лигах в четырех-пяти к юго-западу, сэр. Может вы заметили наши марсели вчера вечером?

— Нет. Он поврежден? Люди пострадали?

— Потрепало изрядно, сэр. Все на борту, Бонден? Осторожнее, осторожнее, сэр. Пламб, подложи-ка эту сорочку вместо подушки. Бонден, а это что?

— Полагаю, сойдет за зонт, сэр. Подумал, может вы не будете брать румпель.

— Отходим, — скомандовал Баббингтон. — Навались!

Баркас отвалил от скалы, развернулся, поставил кливер и грот и помчался по направлению к югу.

— Так, сэр, — продолжил мичман, усаживаясь за румпель и положив компас перед собой. — Боюсь, кораблю досталось сильно, мы потеряли несколько человек: старину Тиддимана смыло с бака, а еще трех парней унесло прежде, чем мы успели втащить их на борт. Мы так внимательно следили за небом на западе, что прозевали белый шквал.

— Белый? Да он был черен, как разверстая могила.

— Это второй. А первым пришел белый — с юга, за несколько минут до вашего. Говорят, они часто налетают в районе экватора, но что б с такой адской силой… Короче, он обрушился на нас без всякого предупреждения — капитан был как раз внизу, в подшкиперской. Ударил на высоте марселей, на уровне воды почти ничего не было, и окунул нас по бимсы. От парусов одни шкаторины остались еще до того, как мы до шкотов и фалов дотронуться успели. Ни клочка парусины не уцелело.

— Даже вымпел сорвало, — вставил Бонден.

— Да, даже вымпел сорвало, вот дела! Грот— и крюйс стеньги вместе с фор-брам-стеньгой за бортом, мы на боку, порты открыты, и три орудия сорвались. Тут на палубе появляется капитан с топором в руке, выкрикивает команды, рубит снасти, и фрегат выпрямляется. Но едва мы встали на ровный киль, на нас обрушился черный шквал. Господи!