Спартанец - Валерио Массимо Манфреди Страница 30

Все это время царь Леонид стоял неподвижно и смотрел персу прямо в глаза, не удостоив толмача ни единым взглядом. Он ответил на суровом лаконском наречии:

– Пусть придет и сам возьмет наше оружие.

Толмач побледнел, повернулся к послу и передал ответ. Перс с удивлением посмотрел на стоявшего перед ним человека; затем, раздраженно махнув рукой, подал знак своей свите, развернул коня и ускакал прочь, взметнув за собой облако пыли.

Вскоре после этого посланец пал ниц перед Ксерксом и доложил о полученном ответе. Демарат, находившийся в это время в царском шатре, подошел к трону и сказал:

– Я предупреждал тебя: даже когда все народы подчинятся тебе, спартанцы будут сражаться.

Великий царь разгневался и немедленно созвал своих полководцев. Он приказал начать наступление и велел взять спартанцев живыми, чтобы привести их к нему в цепях. В лагере поднялась суматоха: раздавались крики, команды, затем протрубили сбор, и огромная орда двинулась к ущелью.

Царь Леонид вывел свои войска за стену. Он сам встал на переднюю линию правого фланга, а Аристархос – впереди левого фланга. Вскоре донесся зловещий бой барабанов, к которому добавились ржание лошадей и грохот обитых железом колес боевых колесниц. После этого в конце дороги показалась огромная армия.

Спартанцы, стоявшие на правом фланге, сплотились и выстроили непроницаемую стену щитов, ощетинившуюся сверкающими копьями. Вдруг раздался устрашающий боевой клич, и персы ринулись в атаку, обрушившись на передовые силы греческой обороны.

Закипел страшный бой. Привыкшие к маневренной войне и легкому оружию, персы оказались зажатыми в тесном ущелье. Древки гоплитов собирали обильную кровавую жатву, пронзая персов сотнями. Сражение разгоралось с невиданной силой. Когда копья пришли в негодность, греки побросали их, вынули мечи и бросились врукопашную.

Среди густого облака пыли виднелись алые гребни шлема Леонида. Он вел беспощадный бой, увлекая за собой своих воинов. Три сотни спартанцев прокладывали путь сквозь вражеский строй, шагая по трупам. От пролитой крови земля сделалась скользкой.

Командир персов увидел, что центральной части войска грозит полное окружение, и дал приказ отступить. Под стоны раненых и ржание обезумевших лошадей персидская армия начала отступать, пытаясь не нарушать построение. В эту же минуту Леонид дал такой же приказ. Его воины подняли щиты на спины и стремительно побежали к стене.

Увидев это, полководец персов решил, что у врагов иссякли силы и греки намерены отступить за стену. Он приказал снова трубить наступление, и его солдаты, воодушевившись, с криком бросились вперед. Вскоре они нарушили порядок своих рядов, что и требовалось Леониду: подойдя к стене, его воины быстро развернулись и встретились с врагом лицом к лицу. Персы нападали беспорядочной толпой, то набегая кучками, то накатываясь волнами, и были мгновенно разбиты. В ужасе они кинулись вспять. Но офицеры били солдат кнутами, не давая отступать, и выкрикивали приказы на тысяче разных языков. На поле битвы творился сущий ад: среди криков, облаков пыли, луж крови Леонид вел войско вперед, сметая все на своем пути. И вот наконец прозвучал сигнал к отступлению, и измученные, израненные воины великого царя покинули ущелье.

Царь Леонид обернулся к своим воинам, снял помятый, окровавленный шлем и издал победный клич. Его войско немедленно отозвалось, и боевой клич спартанцев разнесся гулким эхом среди скалистых ущелий горы Этна.

Талос наблюдал за происходящим со стены. В это время его товарищи без устали сновали взад-вперед, унося с поля боя притупившиеся мечи и сломанные копья, чтобы починить их и снабдить воинов новым оружием. Когда линия боя снова приблизилась к стене, Талос бросился вперед, выскочил из-за укрытия и чуть не схватил первый попавшийся под руку меч, чтобы тоже ринуться в бой. Его охватил внезапный порыв. Не раз во время сражения кровь закипала в его жилах от страстного желания броситься в битву.

Талосом овладело какое-то необъяснимое, восторженное чувство при виде этого мужественного сопротивления, нечеловеческой доблести, которую излучали стройные, величественные ряды воинов, идущие за реющими гребнями на шлеме Леонида. Но еще больше его переполняло чувство досады при мысли о том, что ему нельзя участвовать в этом благородном стремлении, нельзя броситься в страшную огненную пучину, которая поглощала бойцов, отстаивавших свободу многих народов. Он наблюдал, как за стену возвращались воины Спарты, Трахиса и Тегеи; они обливались потом, их тела были покрыты пылью и кровью; многие были ранены и хромали. Он видел пехотинцев из Мантинеи и Орхоменоса, их бороды были словно покрыты пеплом, их копья сломаны, щиты разбиты. Он видел Бритоса в прекрасных бронзовых доспехах, украшенных медью, и его отца Аристархоса в шлеме коринфского типа с закрытым забралом. На его огромном щите с изображением дракона появились вмятины. Талосу так хотелось быть одним из доблестных воинов!

Затем пришел надсмотрщик и приказал быстро приготовить еду и воду, чтобы воины могли умыться и подкрепиться. Раненых отнесли в шатер, где им оказали первую помощь и перевязали раны. Несколько илотов вышли за пределы стены, чтобы подобрать павших и подготовить их к поспешному погребению.

Царь Леонид был непоколебим. Он обошел весь лагерь, отдавая распоряжения и приказав стражникам нести караул на стенах. Однако не успел он отдохнуть, даже не сняв доспехов, как к нему примчался гонец со срочным донесением. Первое столкновение военного флота с противником прошло успешно. Фемистокл выполнил обещание и следил за обстановкой с моря, прикрывая немногочисленный спартанский отряд. Ни одного известия не пришло от фокейцев, перед которыми стояла задача охранять Анопею. Этот перевал был единственным путем, по которому можно было зайти к греческому войску с тыла.

Царь послал в Спарту просьбу выслать подкрепление и добавил, что только свежие войска позволят защитить перевал. Леонид и не подозревал, что его судьба уже предрешена и никакие доводы не заставят спартанских правителей отозвать войска с Коринфского перешейка.

Ксеркс не поверил своим глазам, когда увидел, в каком состоянии его армия вернулась с поля битвы. Он понял, что она не сможет показать всю свою разрушительную мощь в тесном ущелье, охраняемом горсткой отважных воинов, решивших стоять до конца. Демарат был прав: недооценив греков, и особенно спартанцев, Ксеркс допустил серьезную ошибку. Поэтому царь решил тут же послать в атаку лучших воинов – армию Бессмертных. По лагерю разносились стоны и крики раненых, как вдруг раздался барабанный бой. Десять тысяч великолепно вооруженных персидских воинов