Юрий Никитин - Князь Рус Страница 30

Лишь возле нее была пустота, женщины все еще избегали к ней притрагиваться.

Гойтосир крикнул на ходу:

– Слезь!.. Слезай сейчас же!

– Я требую знака, – бросил Рус. В груди была тоска и горечь безнадежности. – Я хочу знать…

Гойтосир подошел вплотную, ухватил за ногу:

– Слезай, пока боги не поразили молнией!

Рус вскинул обе руки, потряс ими, палица выглядела особенно страшной, подсвеченная снизу оранжевым огнем, крикнул в последний раз так страшно, что в горле что-то лопнуло, хлестнуло болью, стало горячо:

– Скиф!.. Я – сын твой!

Палица его тыкалась в небо, задевая звезды, и внезапно там в черноте заблестела звезда, которой раньше не было. Блеск усиливался, на черном небосводе звезда заполыхала так ярко, что затмевала все созвездие, начала двигаться, все разгораясь, и вот уже страшная хвостатая звезда несется через черное небо, пожирает неподвижные огоньки, поглощает их блеск, за нею тянется расширяющийся след, призрачный и страшный, только самые яркие звезды просвечивают, а эта мчится все быстрее и быстрее, вот уже на середине неба, склоняется ниже, ускоряется, разгораясь до немыслимой яркости – стали видны бледные, как у мертвецов, лица, все смотрели со страхом, – и вот уже устремилась к черной земле…

За виднокраем вспыхнуло, черная полоса на миг озарилась светом. Потом погасло, лишь чуть погодя донесся слабый удар, толчок, будто звезда ударилась о камни.

Страшную тишину нарушил чей-то крик:

– На север… Она указала на север!

Гойтосир застыл, посох его без сил уткнулся в землю. За оградой все так же мертвенно белели испуганные и потрясенные лица. Только одно сразу вспыхнуло радостью, а сжатые на груди кулачки опустились.

Рус спрыгнул на землю. Его трясло, в горле стало солено, он сглотнул кровь и понял, что, похоже, в ярости и отчаянии порвал внутренние жилы.

– Что вещает… – Он поперхнулся, проглотил боль, упрямо сказал хриплым, сорванным голосом:

– Что вещает эта необычная звезда?

Гойтосир прошептал едва слышно:

– Тебе… на север.

– Это я знаю. Что предрекает? Ты же сказал, что ждет Чеха и Леха?

В молчании Гойтосир попятился. В глазах был ужас. Вытянутая рука упала, он боялся прикоснуться к младшему брату Чеха. Рус, еще не чувствуя беды, пошел к ограде, и народ с той стороны уже шарахнулся в стороны, давая дорогу человеку, который не просил у богов, а требовал.

Рус наконец заметил, что от него отступают, словно он уже проклят богами. Словно от него распространяется смерть. Словно хвостатая звезда означает большую и непоправимую беду.

– Что ждет меня? – закричал он в отчаянии. – Скажи, что ждет… пусть не меня, а тех несчастных, что рискнут пойти со мной?

Все отодвинулись еще. Гойтосир едва выдавил из перехваченного страхом горла:

– Тебе лучше не спрашивать. Наши боги – боги солнца. Мы истолковываем только их волю. А кто указал тебе дорогу?.. Мы не знаем. И что тебя ждет, никто не скажет. Твой путь темен, от воли богов не зависит.

А сбоку раздался простуженный голос волхва Корнилы:

– От воли богов, которых знаем.

Гойтосир раздраженно дернул плечом. Широкая ладонь упала на плечо Руса. Голос Чеха сказал тепло:

– Мужайся, брат.

Его почти силой увели бояре, примчался Лех, обнял Руса, тут же исчез, его теперь окружали старшие дружинники, волхвы, все чего-то требовали, протягивали руки, и Рус ощутил себя совсем одиноким и брошенным.

Глава 14

Вернувшись к шатру, он не стал даже входить вовнутрь, опустился на землю у порога. Тут же теплые руки охватили его плечи. Она прижалась сзади, теплая и нежная, тихий голос шепнул в самое ухо:

– Почему ты устрашился?

– Звезда, – прошептал он.

– Ты единственный из братьев… а может быть, из всех этих людей, кто любит смотреть на звездное небо. Ты знаешь звезды, как большие и малые, яркие и тусклые. Ты можешь называть их имена и рассказывать о них всю ночь напролет. Так почему же страшишься?

– Наши боги – солнечные боги, – ответил он с упрямой гордостью. – А звезды… это глаза ночи. Враждебной, злой. Ночью боги спят, а чернобоги властвуют над миром. В жизни все можно изменить… но нельзя менять богов!

Он сказал твердо, но внутри его трясло, он стискивал челюсти, чувствовал, что пальцы Ис улавливают, как вздрагивают его плечи.

– Позови Корнилу, – посоветовала она тихо.

– Зачем? Он волхв солнечных богов.

– Я заметила, что Корнило знает больше Гойтосира. Возможно, он знает и то, что богов меняют тоже. Наш народ однажды отказался от всех богов во имя одного, Единого. Ваш народ, как я слышала…

Он смутно удивился:

– От Корнилы?

– Нет-нет, – ответила она поспешно, с испугом, ее сердце заколотилось чаще, он чувствовал, но выспрашивать не стал. – Я… как-то слышала в детстве. В моем племени что-то помнили… Когда-то скифы поменяли богиню воды Дану на богиню огня Табити. А другая часть скифов вместо Даны взяла Апию, богиню земли. И другие народы тоже меняли богов. Просто жрецы, у вас это волхвы, делают вид, что боги всегда были только нынешние. Это важно для устоев да и для себя тоже. Чем больше приносят жертв, тем толще волхвы. Так что… Нет, я не то говорю, прости! Но ваше племя, которое стремится жить красиво, разве может страшиться звезд, которые так красивы?

Рус пробормотал:

– Красивы? Они прекрасны. И в них столько тайны.

– А богов люди меняют, – продолжала она настойчиво, – не из прихоти. И не просто так. А когда на чаше весов: быть народу или не быть. И когда старый бог защитить не может… или не хочет, – ищут нового.

Освещенное лунным светом и пламенем костров его лицо было все таким же мужественным, словно высеченным из гранита, но теперь она знала, сколько страха и смятения таится под гордой оболочкой. Рус смотрел неотрывно на север. Звезды помаргивали, подмигивали. Иные исчезали вовсе, но вскоре искрились и мерцали по-прежнему. Одна звезда неотрывно и упорно смотрела кровавым глазом. В ней чувствовалась недобрая сила.

– Звезда войны, – сказал он почтительно. – Звезда воинской славы, крови, пожаров!.. Веди нас в ночи, как днем ведет всесокрушающее солнце… Ис, нашими богами останутся солнечные боги. Но и с богами ночи мы враждовать… теперь не станем.

Он смутно чувствовал, что намечается какой-то поворот, но выразить в словах не сумел бы даже приблизительно. Это было ощущение зверя, который за десятки верст чувствует, как бескрайняя степь внезапно перейдет в такое же бескрайнее море.

– Пойдем, – сказал он. – Я не могу смотреть на веселье, где я лишний.

В шатре было пусто и сумрачно. Ис зажгла светильник, в воздухе потек горьковатый запах масла и душистых трав. Он без сил и мыслей опустился на ложе. Страстно хотелось снова стать маленьким, укрыться за надежной спиной если не громадного отца, то хотя бы любого из старших братьев.