Томас Рид - Собрание сочинений, том 5. Белая перчатка. В дебрях Борнео. В поисках белого бизона. Страница 30

Но Марион не замечала их; взгляд ее был прикован к небольшой группе людей, стоявших на лужайке. Там были Скэрти со своим корнетом, Генри Голтспер, Маленький Джон, монах и среди них красотка Марианна.

Что ей здесь надо, среди мужчин?

Вот она бросилась к Голтсперу и стала между ним и его противником; она протягивает к нему руки, кладет ему руку на плечо! Она словно умоляет его о чем-то... Может быть, она умоляет его отказаться от поединка?

Но с какой стати дочь Дика Дэнси вмешивается в поступки Генри Голтспера?

Этот вопрос невольно возник у Марион, хотя она и поостереглась высказать его вслух.

– Браво! – воскликнула Дороти Дэйрелл, увидев, как Голтспера облачают в доспехи. – Поединок состоится! Они будут драться в полном боевом вооружении. Вот замечательно! Совсем как в старое доброе время – в славные времена трубадуров!

– Ах, Дороти! – остановила ее Лора. – Ну, как можно шутить в такую минуту?

– Перестаньте сейчас же! – повелительно сказала Марион и, схватив смеющуюся Дороти за плечо, впилась в ее лицо гневным взглядом. – Еще одна такая шутка, мисс Дэйрелл, и мы с вами больше не друзья!

– Вот как!.. – насмешливо протянула Дороти Дэйрелл. – Подумать только, какое это будет несчастье для меня!

Марион промолчала. Как раз в эту минуту Скэрти бросил своему противнику язвительную шутку насчет перчатки, красовавшейся на его шляпе.

Красотка Марианна слышала эту фразу и слова, которые последовали в ответ.

«Чья это перчатка?» – подумала она, и сердце ее ревниво сжалось.

И Марион Уэд тоже слышала эту фразу и слова, которые последовали в ответ.

– Моя перчатка! – прошептала она, и сердце ее встрепенулось от радости. Но радость эта сейчас же сменилась чувством мучительного страха, когда она увидела, как всадники вскочили на коней и помчались на середину площадки, где должен был происходить поединок.

Сразу воцарилась мертвая тишина. Только громкий стук копыт разносился далеко вокруг. Тесные ряды людей на откосах вала словно застыли на месте: мужчины, женщины, юноши, девушки стояли не шелохнувшись и затаив дыхание следили за двумя всадниками.

Слышно было, как стрекочет кузнечик где-то во рву.

Эта тишина наступила мгновенно и только после того, как всадники вскочили в седло и помчались на место боя; до этого, пока на лужайке шли приготовления к поединку, толпа оживленно обсуждала достоинства обоих противников. Кое-кто даже заключил пари, как если бы это был петушиный бой; предлагались ставки за того и другого, точь-в-точь как за боевых петухов, которых сейчас выпустят друг против друга.

Симпатии зрителей были отнюдь не на одной стороне, хотя, несомненно, большинство стояли за Черного Всадника. Какая-то часть толпы словно чутьем угадывала, что это друг народа, а в те деспотические времена эти слова заключали в себе очень многое.

Но толпа состояла из разных людей, и среди них было немало таких, которые, несмотря на повседневные несправедливости и обиды, чинимые королем, все еще крепко держались за то унизительное для человеческого достоинства прочно укоренившееся понятие, которое именуется верностью трону.

В капитане кирасиров они видели представителя власти, перед которой они привыкли преклоняться; власть эта осуществлялась неким таинственным существом, которое их приучили считать необходимым для их бытия, как хлеб насущный: это был их монарх-король, высокопарно именуемый помазанником Божиим.

И хотя капитан кирасиров нанес оскорбление всем присутствующим, все же здесь было немало людей, готовых кричать «ура» капитану кирасиров.

И, несмотря на то, что Голтспер заступался за народ, многие, не задумываясь, присоединились бы к возгласам «Долой Черного Всадника!»

Но сейчас все споры, крики и возгласы смолкли, и в напряженной тишине оба всадника внизу на площадке уже окидывали друг друга грозным, решительным взглядом, перед тем как схватиться насмерть.

Глава XX. ПОЕДИНОК

Это было страшное зрелище, невыносимое для кроткого женского взора. Робкая Лора Лавлейс не выдержала и побежала домой, и многие последовали ее примеру. Дороти Дэйрелл напрасно кричала им вслед, смеясь над их трусостью, уговаривая их вернуться.

Марион осталась. Хотя она стояла ни жива ни мертва, леденея от ужаса, она была не в силах оторваться от этого зрелища. Она стояла, укрывшись в тени дерева, но никакая тень не могла скрыть отчаянного страха в ее очах, устремленных на двух закованных в латы всадников, грозно приближавшихся друг к другу с противоположных концов площадки.

Трубач протрубил сигнал: в атаку! Лошади словно поняли сигнал, их не надо было пришпоривать. При первых же звуках рожка они ринулись вперед, навстречу одна другой со злобным храпеньем, как если бы и они, так же как и всадники, жаждали схватиться насмерть.

Это был поединок на шпагах. Шпага в то время была единственным оружием конных кирасиров, не считая пистолетов. Но по обоюдному уговору к пистолетам решили не прибегать.

Со шпагами наголо мчались противники во весь опор навстречу друг другу. «За короля!» – кричал Скэрти, а Голтспер, наезжая на него, воскликнул: «За народ!»

В первой стычке никто из них не был ранен: шпаги, сверкнув, звонко ударили по кирасам; кони промчались, задевая друг друга боками, и оба всадника разъехались невредимыми.

Но тут же, повернув коней, они снова помчались друг на друга. На этот раз кони сшиблись, и конь кирасира от толчка едва удержался на ногах; снова сверкнули лезвия, скользнув по стальным доспехам, и вот уже кони отпрянули и понесли всадников прочь друг от друга; и эта стычка, по-видимому, никому не дала перевеса.

Но кони уже разъярились, и противники тоже; видно было, с каким исступлением они устремились друг на друга в третий раз. С грохотом сшиблись кони на всем скаку, лязг оружия, звон доспехов смешались в оглушительном шуме, конь кирасира снова присел, отпрянув от своего более мощного врага. Вороной конь, взвившись, пронесся мимо, и вдруг... шляпа слетела с головы Голтспера и упала позади на траву! В этом пустячном происшествии толпе чудится что-то зловещее: она воспринимает это, как несомненное преимущество противника, и воздух оглашается неистовыми криками сторонников Скэрти: «Ура капитану кирасиров!» Но эти возгласы тут же заглушаются восторженным «ура» Черному Всаднику. Голтспер молниеносно повернул коня и, подхватив на лету шляпу острием шпаги, надел ее на голову.

Все это произошло в мгновение ока, прежде чем его противник успел ринуться в новую атаку. Хладнокровие Голтспера, ловкость, проявленная им, вызывает пламенное восхищение его друзей и снова наполняет их уверенностью.