Александр Грязев - Калифорнийская славянка Страница 30

Сперва крупным каменьем они обложили старый очаг, где индейцы нагревали свои булыжники-кругляши, опуская их затем в плетёные корзины с водой.

Обмазывая глиной, которую им подносили ребятишки, каждый камень, Алёна с Манефой выложили стены печи, разделив их на две неровные части: в одной будут гореть дрова, а в другой нагреваться тот же самый круглый булыжник, когда весь жар с дымом станет проходить через эти камни в широкую, но невысокую, вылепленную из глины же с мелкими каменьями трубу и с круглым отверстием сбоку у самого её основания.

Из толстого слоя глины с золой верх печки сбили сводчатый и вставили туда железный котел, принесенный Алёной и доставшийся ей в наследство от старого вождя, неведомо как к нему попавший: то ли подарил кто-то их соседнего племени по дружбе, то ли обменённый в миссии на звериные меха. Впрочем, такие котлы и даже медные были в больших семьях макома, равно как топоры и ножи.

Когда печь была готова, её следовало просушить и Алёна сама зажгла в ней небольшой огонь от добытых ребятишками головешек из тлеющих перед хижинами костров.

Покрытый снаружи древесной корой банный шалаш мужчины густо обмазали глиной, чтобы пар в нём держался дольше и тем завершили переустройство парилки.

Стеречь огонь в новой печке Алёна поручила Вуку и ещё двум мальчишкам, наказав поддерживать зажжённый ею внутри небольшой костерок для медленной просушки только что сбитой печки и ждать её.

— А мы с тобой, — обратилась она к Манефе, — пойдём на реку, смоем глину и ополоснёмся.

Они прошли по берегу на песчаную отмель и зашли неглубоко в воду.

— Макома совсем не такие люди, как у нас на Аляске колоши. Тамошние индейцы какие-то недобрые, злые. А эти макома как дети малые, — сказала Алёна.

— Там, на Аляске, жизнь суровее. И мы там для колошей люди пришлые. Кому понравится, когда в его дом чужой явится, — размышляла Манефа.

— Пришлые-то пришлые, но с добром ведь. На Кадьяке мы школу для индейских ребятишек открыли вон когда… Ещё при Шелихове, а потом и на Ситхе… Так что не с огнём и мечом мы туда на Аляску пришли: с книгами и словом Божиим. Мы рабов из тамошних индейцев не делали. Они на нас не работали, а торговлю с нами вели.

— Всё так, Алёна, — согласилась Манефа, — да видно, мешали мы там другим иноземцам, до нас на эту землю американскую пришедшим. Вот и подговаривали они колошей против нас воевать… Сколько по матёрому берегу, сказывали, наших крепостей сожгли.

— А иных крепостей, кроме наших, там никогда и не бывало. Мне тятя сказывал, что те все беды наши от англичан. Вот на Ситху опять напали, когда меня пираты схватили и на корабль свой английский же уволокли… Я так и не знаю, что стало с крепостью нашей Новоархангельской. Послушай, Манефа, — немного помолчав, сказала Алёна. — У аляскинских индейцев в обычае по две-три жены бывает. Так у них заведено. А у наших макома как?

— У макома в обычае одна жена, и они живут семьями.

— А если жена любовника заведёт?

— Это у них не воспрещается. Лишь бы только они встречались, не выходя из деревни, не тайно. Да и женятся они просто. Если молодому индейцу девушка пришлась по нраву, то он приходит в хижину и живёт с ней, а разонравится, то так же и бросает. Но вот на сёстрах у них жениться воспрещается. Даже на двоюродных или троюродных.

— А в других племенах у них родичи есть?

— А как же. Есть, конечно. Только в близких по языку их… Вот недавно, ещё до тебя, шаман Вывак вылечил одного из мужчин, так тот на радостях послал гонцов в другие племена, чтобы от них пришли знакомцы и родичи. Те явились в большом числе. Так большой праздник был с песнями, танцами, с великой для всех радостью.

— Жалко всё же, что наши макома огородов не имеют и никаких овощей не сажают, — с сожалением сказала Алёна.

— А зачем им это, коли еда у них всегда под ногами. Главное, чтобы жёлуди были, ржица, ягоды да фрукты сушёные. Ну и рыба в реке… Помнишь, как ребятишки на днях из бани выскочили и в реку бросились?

— Ну и что?

— А то, что они намазались в бане мыльным корнем — дерево тут такое растёт. Ну, а когда этот сок ребятишки с себя смывают, то рыба в том месте от него усыпляется и всплывает наверх. Так они часто рыбу ловят… А однажды, помню, на берег океана большой такой кит сам выбросился. Вот это был праздник у макома! Несколько дней китовину ели: жарили, варили, сушили.

— И все же, Манефа, я хочу научить их землю возделывать и сажать репу, картошку, тыкву, бобы. Только вот где семена добыть?

— Так я же тебе говорила, что тыкву посадила, — напомнила Манефа. — Вырастет — вот тебе и семена. Не знаю, однако, что у тебя с этим делом получится, но семена можно достать у других племён. У космитов, например, или у тиуменов. Живут они далеко в степи, вон за теми горами. А можно и в миссиях, на что-то обменять через индейцев, кто там доброй волей работает. Только вот наших там нет.

— Что-нибудь придумаем, — сказала Алёна и неожиданно пошла в воду во всей своей одежде. — Жарко, искупаюсь.

А когда вышла из реки на песчаную отмель, то, выжимая волосы и платье, сказала Манефе:

— Сарафан мой скоро в негодность придёт, что я тогда носить буду?

— Я тебе юбку и безрукавку из заячьих шкурок сошью, и будешь ты как все женщины макома.

— Все женщины макома только передники из травы да тех самых шкурок носят. Я же не хочу голой ходить!

— Не будешь. Ты же вождь племени и я тебе сделаю одеяние вождя, но по-нашему, по-женски.

— Но у меня уже есть одеяние вождя.

— Оно для торжественных случаев, для праздников. А я тебе сошью то, чтобы по вся дни ходить. И сарафан твой ещё пригодится. Я из него тебе кофту сошью.

— Спасибо, Маня… Пошли, посмотрим, как там наша баня…

И они направились по берегу к своему поселению.

— А про главное, про веник-то, мы забыли, — спохватилась Алёна и они свернули к лесу, а вышли оттуда с двумя дубовыми вениками.

Толпа людей макома стояла у бани, не решаясь заходить внутрь без позволения вождя. Алёна с Манефой зашли туда первыми, а за ними и остальные. Но места было мало, посмотреть же хотелось всем.

Тогда Алёна повелела всем сесть подальше от печки у самых стен бани и глядеть за действом, которое они с Манефой собирались вершить, а, попросту, показать, как надо париться в обновлённой бане.

Дыма было немного и он почти весь уходил в большое отверстие в крыше.

Алёна с Манефой присели возле печки.

— Как дела, Вук? — спросила Алёна. — Печка не развалилась?

— Нет, — сказал Вук. — Только немного трещин появилось.