Сибирь и сибиряки. Тайны русских конкистадоров - Александр Александрович Бушков Страница 31

К концу XIX столетия и эта статья дохода пресеклась. С достройкой Великого Сибирского пути стало выгоднее вывозить даже дешевые сорта чая по железной дороге. Сухопутная торговля с Китаем шла теперь через шесть монгольских городков. Мало-мальски серьезные купцы туда и перебазировались, а с ними и многие ремесленники и мастера, в чьих услугах теперь не нуждались. К началу XX века товарооборот сократился раз в шесть, Кяхта окончательно перестала играть сколько-нибудь важную роль в международной торговле, форменным образом почти обезлюдела и пришла в упадок. Сегодня Кяхта – захолустный райцентр в Бурятии, далеко от железной дороги…

Примерно так же обстояло дело и с Енисейском. До середины XIX века Красноярск оставался тихим и малолюдным захолустьем, рядовым уездным городом (уезд примерно соответствует нынешнему району). Самым крупным городом Енисейской губернии и ее торговым центром был Енисейск.

Причины опять-таки чисто экономические. Дело даже не в том, что Енисейск долго был и центром золотодобычи в Сибири. Именно через него проходил главный тракт, связывавший Россию с Забайкальем и Приамурьем. Где торговые пути – там и товары, где товары – там и купцы. Ну а возле торгового народа, как уже говорилось, кормится немало ремесленников и мастеров, ямщиков и трактирщиков. В Енисейске долго проводились крупные ярмарки, как раз на торговых путях и возникающие. Город процветал.

Однако потом окончательно установился Московский тракт, тот самый главный путь за Байкал. Теперь маршрут пролегал так: Тюмень – Омск – Томск – Красноярск – Иркутск – Чита…

Оставшись в стороне от Московского тракта, Енисейск в считаные годы потерял прежнее значение. Поток разнообразных товаров теперь шел мимо него – отчего быстро прекратились ярмарки, купцы прямо-таки автоматически переселялись в Красноярск, а вместе с ними и владельцы тогдашних «транспортных фирм», то есть люди, занимавшиеся грузоперевозками. Во времена, когда на Тюмень не проложили еще железных дорог, а на реках еще не появились грузовые пароходы, единственным транспортным средством оставались возы, а зимой – сани.

Бизнес был серьезный, практически не оставлявший места одиночкам-ямщикам, работавшим бы только на себя. Довольно скоро появились даже не артели – именно крупные транспортные фирмы, около десятка, отправлявшие обозы в десятки возов или саней. Извозом вдоль Московского тракта занималось примерно сто тысяч человек в год.

К тому же золотодобыча возле Енисейска не прекратилась вовсе, но изрядно сократилась – главные месторождения были выработаны. Центр сибирской золотопромышленности переместился на Ленские прииски (те места в то время входили в состав Якутской области).

Одним словом, чаши весов поменялись местами: Енисейск хирел, а Красноярск процветал. В конце концов именно он стал губернским городом – то есть столицей губернии (правда, так и именовавшейся по старинке Енисейской до самой революции). Что опять-таки служило процветанию города.

Сегодняшний Енисейск, рядовой сибирский районный центр, производит странноватое впечатление. Посреди частной застройки и пятиэтажек-«хрущевок» там и сям возвышаются огромные, ничуть не соответствующие нынешнему количеству населения и облику рядового райцентра церкви, бывшие купеческие особняки, лабазы, то есть склады. Все это было построено во времена процветания, добротно и качественно – и большей частью сохранилось. Одно время, как в других местах, пытались разбирать старые постройки на кирпич, но ничего не получилось: каменщики былых времен работали на совесть, кладка получалась почти несокрушимой. Даже когда в ход пускали взрывчатку, старинные здания по кирпичику не разлетались – взрывы выламывали кладку огромными глыбами, возиться с которыми ломами и кирками было вовсе уж мартышкиным трудом. В общем, «городом-призраком» Енисейск не стал, но сочетание типичного райцентра с величавыми кирпичными громадинами у свежего человека впечатление оставляет своеобразное…

Ненадолго вернемся к сибирским вороватым воеводам – буквально вчера удалось раздобыть не попавшие прежде на глаза источники, ставшие интересным дополнением к уже рассказанному.

Лихая парочка томских «заворуев», Матвей да Семен, помимо прочих художеств, еще и обращала в холопов «ясашных инородцев», а потом беззастенчиво их продавала – можно быть стопроцентно уверенным, тем же татарским князькам или приезжим покупателям с юга, где рабство все еще имело широкое распространение. Русским такие покупки (да и продажи) прямо запрещались тогдашними законами (крепостными крестьянами начнут торговать, как скотом или калачами, многие десятилетия спустя). Ничего удивительного, что иные племена «отложились» от российского подданства – в рабство никому не хотелось, а угодить туда мог любой, неосторожно попавшийся на дороге «заворуям»…

Князь Матвей Гагарин – не «выдвиженец» Петра, а матерый волчище сибирского лихоимства. Службу в Сибири начал еще при царе Алексее Михайловиче (правившем в 1645–1676 годах), при его преемниках продвигался все выше и выше, пока не занял по указу Петра самый высший за Уралом пост – губернатора всея Сибири. И развернулся на славу. В классических мафиозных традициях выстроил систему, по которой нижестоящие регулярно отстегивали вышестоящим, цепочка доходила до него самого, а уж он заносил столичным чиновникам приличные денежки за «крышу». Его блудливая правая рученька, иркутский воевода Ракутин вовсе уж беспредельничал. «Матвей да Семен» один-единственный раз грабанули калмыцкое посольство – зато Ракутин, собрав ватагу молодцев без комплексов, не раз нападал на идущие из Китая богатые купеческие караваны и грабил их до нитки. Естественно, исправно платил немалую долю «боссу».

История разоблачения Гагарина и его банды во многом как две капли воды похожа на итальянские кинобоевики о борьбе с мафией. С тем отличием, что фильмы сплошь и рядом кончаются победой мафии над отважным полицейским комиссаром или прокурором. (Отчего злые языки болтают, что как раз мафия их втихомолку и финансировала – чтобы создать себе имидж самой крутой силы, с которой бесполезно бодаться.) А в Сибири обстояло наоборот. По заведенному Петром обычаю приехавшая «ревизионная комиссия» состояла сплошь из гвардейцев, причем большей частью даже не из офицеров, а сержантов и рядовых. Такие уж веселые порядочки Петр завел: при нем, бывало, гвардейский сержант открыто приглядывал за фельдмаршалом и давал ему указания, а на заседаниях Правительствующего Сената в качестве «смотрящего» сидел и вовсе рядовой гвардеец – но наделенный нешуточными полномочиями, позволявшими ему «строить» господ сенаторов, как душе будет угодно…

Гвардейцы бухгалтерскими навыками не владели, но этого и не требовалось. Как и многие на его месте, за долгие годы безнаказанности Гагарин привык не прятать концы в воду. Не обязательно быть бухгалтером, чтобы быстро усмотреть: налицо весьма значительная разница меж суммами, которые Гагарин собирал в виде причитавшихся казне налогов и пошлин, и теми, о которых он отчитывался перед столицей.

Гораздо хуже обстояло дело со свидетелями. Словно в итальянских фильмах, они всерьез опасались