Станислав Пономарев - Стрелы Перуна Страница 31

— Иди, мой храбрый Склир! Разрешаю быть впереди, как то подобает ромею! Верю, ты исполнишь свой долг до конца!..

А в это время сорок тысяч печенегов, оставляя за собой кровь и пепел, летели на быстрых низкорослых конях по плодородным полям Фракии. Первой на их пути встала крепость Филипполь. Кочевники погарцевали вокруг ее стен, заслонили небо стрелами, ограбили и пожгли селения вокруг и устремились дальше — на Константинополь. Гарнизон Филипполя был настолько малочислен, что побоялся не только преследовать свирепых всадников, но даже гонца послать в Адрианополь, стоявший всего лишь в двух конных переходах от столицы Византии.

Бек-ханы торопили воинов. Через три дня, на виду Константинополя, передовые отряды печенегов встретили и осыпали стрелами катафрактов Иоанна Каркуаса. Закованная в железо греческая конница опрокинула легковооруженный авангард кочевников и тот стремительно откатился к своим основным силам...

Глава третья

Грозное предупреждение

Группа блестящих всадников шагом ступала по главной улице Итиль-кела. Впереди ехал подбоченясь огромный человек со страшным бородатым лицом и светлыми навыкате глазами. Одет он был столь богато и ярко, что встречные невольно замирали в почтительном изумлении. Позолоченный островерхий шлем на голове и широкий прямой меч у пояса сразу выдавали в нем русса, причем русса знатного.

Спутники великана отличались не меньшей пышностью одежд, и посмотреть на этакое диво хазары сбежались чуть ли не со всего города.

— Это, наверное, каган Святосляб? — делились догадками зеваки.

— Смотрите, сам Ашин Летко кланяется ему!

— Конь урусского посла отстал на пять локтей. А это — дань только очень большому коназу!

— Может быть, это Свенельд-беки?

— Нет! У того шрам на правой щеке, и Свенельд-беки не так велик телом, — ответил ал-арсий, невесть как оказавшийся тут, в толпе простых людей.

— Много ты знаешь!

— Знаю! И замолчи, сын шакала и ослиного навоза! — рассердился белый воин кагана-беки и гордо приосанился, когда взгляд необычного уруса нечаянно скользнул по нему.

Принял ли величественный всадник слова ал-арсия на свой счет или его оскорбил надменный взгляд воина, но лицо великана побагровело. Русс обернулся, что-то сказал сопровождавшим его комонникам: те загрохотали смехом, оглядываясь на вооруженного хазарина. Тот схватился за рукоять кинжала...

Но внезапно в толпу врезался отряд богатуров на огромных пегих конях.

— Отступи! Дор-рогу тургудам великого кагана! Отряд  окружил  гостей  почетной  стражей.  Тургуды бесцеремонно прокладывали путь через толпу жгучими ударами сыромятных бичей.

— А-а-ах! Исчадие зловонной ямы! — взвыл ал-арсий. — Как посмел ты хлестнуть меня?! Меня — богатура из тумена самого кагана-беки Асмида! — и вырвал из ножен кривую дамасскую саблю.

Один из почетных телохранителей Шад-Хазара небрежно ткнул его древком копья в грудь, и воин кагана-беки повалился в грязь на потеху зевакам.

— А еще похвалялся самому Святослябу голову срубить, недоносок! — выкрикнул из толпы высокий оборванец.

Ал-арсий, взбесясь, ринулся вслед отряду, воя от возмущения и понося царских стражей страшными словами.

Все тот же тургуд оглянулся, вырвал из саадака огромный лук, и дерзкий опрокинулся навзничь, получив удар могучей стрелы в голову.

Толпа сразу умолкла: это уже не шутки! Но ал-арсий не был убит — стальной шлем спас его от смерти. Воин «самого кагана-беки Асмида» сидел по пояс в талом снегу и ошалело таращил мутные глаза. Сабля его отлетела далеко в сторону, сбитый с головы шлем валялся рядом. Наконец пострадавший встал на ноги, и толпа вновь разразилась шутками, вызывая на лице неудачника огонь стыда и гнева...

Через десять дней стремительный гонец доставил Ха-рук-хану свиток от своего соглядатая в Итиль-келе — Умаша. Рукой купца Исаака на желтой китайской бумаге было написано:

«О Великий Эльтебер! Тысячу счастливых лет желает тебе раб твой Умаш! Пусть даст сочную траву Твоя земля! Пусть утроятся табуны и отары Твои! Пусть солнце всегда светит Тебе в пути! Аллах Всемилостивейший и Всемогущий пусть всегда покровительствует Тебе.

Твой раб сам говорил слова, начертанные на этой коже. Слушай и внимай, о Кладезь Мудрости, доблестный Тархан! Прах из-под копыт Твоего коня да засыплет меня, если я говорю хоть одно слово неправды!

Твой раб Умаш доносит: про Ашин Летко нет ничего нового. Только то, что он встречался с чаушиар-каганом. О чем они говорили, покрыто мраком неизвестности. Прости!

Но вот новость, затмевающая все другие: на десятый день начала уразы[76] приехал в Итиль-кел грозный посол кагана Святосляба по имени Рудмер. Все хазары испугались, потому что такого страшного и великого телом коназа никто из смертных никогда не видел. Урус этот подобен джинну: глаза у него, как две синие пиалы, борода сравнима с хвостом рыжего коня, а голос подобен грому. Ашин Летко почтительно встретил Рудмера у ворот города и ехал позади, словно простой воин в свите хана.

Я, Твой раб, добился встречи с ужасным урусом, чтобы обманом узнать его мысли. Коназ Рудмер сидел в кресле, а Ашин Летко — у подножия его. Я понял, насколько важного человека прислал каган Святосляб в Итиль-кел. «О-о! — подумал я. — Такому человеку надо носить слова тяжелые, как гири!» Хитрость моя оказалась хитростью ягненка, ибо коназ Рудмер сразу же разгадал ход моих мыслей. Он страшно расхохотался, подошел ко мне, коленопреклоненному, схватил за архалук, поднял над землей и выбросил меня в раскрытую дверь на улицу. Я целую вечность летел между небом и землей, словно мне приделали сто крыльев Серафима, а потом упал на глиняную печь во дворе и разрушил ее. Халат мой порвался, и я, ничтожный, буду благостно рад, если Великий Эльтебер вознаградит мое усердие.

На пятнадцатый день месяца рамадан[77] коназ Рудмер был с великими почестями приглашен в шатер кагана-беки Асмида. Урусского коназа сопровождала свита из двадцати воинов — все в богатой одежде. Ашина Летко с ними не было: наверное, потому, что он мал ростом, а к трону Непобедимого поехали все только великие телом богатуры. Их сопровождала охрана из сотни белых и сотни красных тургудов самого Шад-Хазара Наран-Итиля Великого. Такой чести не оказывали даже послу Кустадинии Калокиру-беки.

Рудмер пробыл в шатре Непобедимого недолго: ровно столько, сколько надо человеку, чтобы спокойным шагом пройти тысячу шагов.