Бен Кейн - Серебряный орел Страница 31

И потому они почувствовали облегчение, когда одним морозным утром Вахрам приказал двум центуриям — той, в которой они служили, и еще одной — отправиться в поход. Уже несколько дней не поступало известий от одной из застав легиона, размещавшихся восточнее главного лагеря. Семь небольших укреплений, гарнизон каждого из которых состоял из половины пехотной центурии и небольшого конного отряда парфян, были выстроены в стратегически важных точках, позволявших контролировать различные пути в Маргиану с севера и востока. Юг и юго-восток защищали высокие горы. Событий в малых фортах обычно происходило не много, но в любом случае оттуда дважды в неделю приезжали конные гонцы. Пакор и Вахрам, конечно, допускали немало ошибок, но старались внимательно следить за всем, что происходило в округе. Необходимость подобных действий доказала и недавняя вражеская засада возле храма Митры.

Но товарищи, собиравшиеся в поход, вовсе не разделяли чувств Ромула и Бренна. С громкими проклятиями они извлекали снаряжение из рундуков, устроенных за ложем каждого обитателя контуберниума. Хотя место назначения и находилось в двадцати милях, но римские воины всегда отправлялись в путь с полным снаряжением. Кроме того, Вахрам приказал взять провизии на четыре дня. На специальных жердях-рогатках тащили все, начиная от горшков для приготовления пищи и запасного снаряжения, до одеял, в которые легионеры заворачивались во время ночлега. Так что вместе с оружием и тяжелым скутумом на каждого приходилось более шестидесяти фунтов поклажи.

— Дурацкая затея, — проворчал Гордиан, поднимая над головой тяжелую кольчугу, чтобы другой легионер мог надеть ее. — Никакого проку от нее не будет.

— Говорю вам, мы встретим гонца на полпути, — отозвался тот, которому он помогал. — И он обмочится от смеха, глядя, как мы повернем назад.

Его замечание встретили одобрительными возгласами. Никому не хотелось покидать безопасный форт и теплую казарму — и ради чего? Чтобы узнать: вся суматоха поднялась из-за нескольких охромевших лошадей.

— Ну не знаю, — сказал знакомый голос. — В походе может много чего случиться.

Ромул поднял голову и увидел стоявшего в дверях Новия. А позади него еще двоих их главных мучителей — Кая и Оптата.

Рука молодого солдата сама собой нащупала гладиус. Так же поступил и Бренн.

— Успокойтесь, — злобно ухмыльнулся Новий. — Это еще успеется.

Ромул не мог больше терпеть. Выхватив меч, он двинулся к низкорослому легионеру.

— Я тебя сейчас выпотрошу, — пригрозил он.

Новий громко рассмеялся и ушел; за ним потянулись и его товарищи.

— Всевышние боги, — устало произнес Ромул. — Я больше не выдержу.

Судя по налитым кровью воспаленным глазам Бренна, галл чувствовал себя точно так же.

На следующее утро отряд вышел в поход. Поначалу легионеры шли молча. День выдался холодным и мглистым, идти с полной выкладкой было нелегко. Для того чтобы преодолеть необходимое расстояние и втянуться в походный ритм, требовалось время, хотя все были здоровы и полны сил. Конечно, Гордиан вскоре запел. Как только люди узнали мотив знакомой песенки об истосковавшемся по женской ласке легионере и шлюхах из большого борделя, на лицах тут же появились улыбки. Песня состояла из бесчисленного количества куплетов, после каждого из которых исполнялся нестройным хором донельзя похабный припев. Солдаты с удовольствием подхватили песню — с ней дорога казалось короче и легче.

Обычно Ромул тоже радостно горланил вместе с остальными припев, прямо и намеками рассказывавший о разнообразных положениях для соития. Сегодня же он уныло представлял себе беды, которые могут случиться во время похода. Если им доведется попасть в какую-нибудь заварушку, Новий, вероятнее всего, воспользуется возможностью нанести удар в спину. Нет ничего легче, чем зарезать человека во время боя так, чтобы этого никто не заметил.

Когда они дошли до перекрестка в пяти милях от форта, Бренн толкнул Ромула локтем, и настроение юноши сделалось еще мрачнее. Галл взглядом указал на крест, стоявший на невысоком бугре подле дороги. Пакор приказал поставить крест так, чтобы его видели все проходящие. Другие кресты возвышались и перед главными воротами лагеря. Назначение у них было двоякое — обеспечивать медленную мучительную смерть осужденным и выразительно напоминать о том, как карает Парфянское царство.

Кресты редко пустовали. Легионеров посылали умирать на двух потемневших от непогоды корявых досках за самые разнообразные прегрешения: сон на посту, неповиновение приказу, поведение, показавшееся Пакору дерзким. Случалось, он казнил подобным образом даже своих соплеменников, если кто-то из них осмеливался особенно сильно разгневать его.

Голос Гордиана стих, песня умолкла сама собой.

Ромул закрыл глаза и постарался отогнать от себя видение, в котором они с Бренном заканчивают жизнь подобным образом. Сейчас, когда Пакор все еще балансировал между жизнью и смертью, за такой исход было немало шансов, если, конечно, Новий и его банда не управятся с делом раньше.

Несмотря на ранний час, распятое тело уже облепили стервятники. Они сидели на земле, на горизонтальной перекладине, даже на плечах трупа. Плешивые грифы злобно отгоняли от добычи своих сородичей, а вороны пытались вырвать на лету кусок мяса. В небе, расправив огромные крылья, парили орлы, готовясь присоединиться к трапезе.

Теперь уже все взгляды были прикованы к застывшему на морозе трупу. Мертвец уронил голову на грудь и обвис на толстых веревках, притянувших его руки к перекладине; ноги были прибиты к столбу длинными железными гвоздями. Все знали, кто это: молодой легионер из когорты Ишкана, которого два дня назад поймали за кражей хлеба из печи. Сначала его проволокли перед выстроенным на интерваллуме легионом, избивая палками, пока туника несчастного не превратилась в лохмотья, а спина — в кровавое месиво. После этого преступника заставили голым, в одной набедренной повязке, тащить свой крест от форта до уединенной развилки дорог. Присутствовать при казни отрядили по десять человек от каждой когорты. К тому времени, когда все добрались до этого отдаленного места, содранные о камни босые ноги преступника посинели от холода. Но мороз не помог притупить боль от гвоздей, которые вбивали в них.

Ромул хорошо помнил тонкие пронзительные крики несчастного.

На лицах других легионеров он видел выражение такого же тщетного негодования, какое испытывал и он сам. Лишь Новий и его компания втихомолку посмеивались, прикрывая рты ладонями.

Толстяк Дарий, старший центурион, возглавлявший отряд, почувствовал настроение своих людей и приказал прибавить шагу. Лишний раз подгонять легионеров не потребовалось. Объевшиеся грифы почти не боялись людей и отлетали на несколько шагов в сторону, только если воины подходили к ним совсем близко. Некоторые даже ленились взлетать, а лишь отбегали, словно куры. Среди зимы отыскивать еду было непросто, и птицы не желали покидать устроенный для них пиршественный стол до тех пор, пока на кресте не останется дочиста ободранный скелет.