Альберто Васкес-Фигероа - Харагуа Страница 31

— Значит, вы его боитесь? — осведомился секретарь, набираясь все больше наглости.

— А вы бы не боялись Охеды, если бы он оказался перед вами со шпагой в руке? Вот так и Колумб с его бредовыми идеями... Никогда не знаешь, когда и где дьявол подставит тебе ножку.

На самом деле брат Николас де Овандо и впрямь немного робел при мысли о встрече с адмиралом, а потому спустя несколько дней вызвал к себе бывшего помощника печально знаменитого предателя Франсиско Рольдана, известного еще и своей беспредельной ненавистью к братьям Колумбам, и приказал ему снарядить маленькую каравеллу и взять курс на Ямайку. Гонец должен был выяснить, что там происходит, но он получил четкие указания не оказывать несчастным никакой помощи. И словно в насмешку, губернатор послал этим людям, долгие полгода ожидавшим известий и помощи, бочонок вина и копченый окорок.

Выбор посланника тоже был не случайным, поскольку капитан Диего Эскабар слыл одним из самых подлых и бессовестных типов, чья нога когда-либо ступала на берега Вест-Индии.

Спустя двенадцать дней каравелла бросила якорь возле пляжа, на песке которого догнивали останки разбитых кораблей, словно выпотрошенные туши огромных телят. Шлюпка доставила на берег Диего Эскобара, и он не смог сдержать торжествующую улыбку при виде голодного и изможденного старика с потухшими глазами, в которого превратился некогда всемогущий вице король Индий и адмирал моря-океана.

— Уж не тот ли это пресловутый Сипанго, о котором вы все уши прожужжали? — спросил он насмешливо. — Если это так, мне бы хотелось лично познакомиться с великим ханом, если вы не возражаете.

— Кто вы такой? — спросил вице-король, чье зрение ослабело настолько, что очертания ближайших предметов и лица людей были словно подернуты дымкой.

— Разве вы меня не помните? — спросил тот, явно огорченный. — Я Диего Эскабар, ваш злейший враг.

— Этого не может быть... — с болью прошептал дон Христофор Колумб. — Я прекрасно знаю, кто мой злейший враг: это я сам. Да, у меня немало врагов, и среди них есть поистине выдающиеся личности, даже несколько королей. Поверьте, вы не самое большое дерьмо, какое Овандо мог отыскать на том острове, — он улыбнулся, хотя это и стоило ему немалых усилий. — Но я все же рад вас видеть, поскольку ваше появление означает, что Диего Мендес не утонул, как мы все боялись, а добрался до Санто-Доминго, и рано или поздно к нам все же придет помощь.

— Позвольте в этом усомниться.

— Я не стану лизать сапоги таким как вы, которые радуются при виде страданий соотечественников, — ответил адмирал. — Для чего вы сюда явились?

— Чтобы выяснить, действительно ли вы нуждаетесь в помощи, или это снова одна из ваших глупых уловок, чтобы вернуться на Эспаньолу.

— Передайте вашему хозяину, что у меня нет ни малейшего желания возвращаться на остров, я лишь хочу спасти своих людей и помочь им вернуться в Испанию. А также передайте ему, что, если он не поторопится, каждая новая смерть будет на его совести, и я лично буду умолять их величества призвать его к ответу, — Колумб зашелся в жестоком приступе кашля, казалось, он вот-вот задохнется. Но все же он сумел взять себя в руки и закончить фразу: — И позвольте напомнить, у меня немало врагов, но есть также и весьма могущественные друзья, которые пожелают за меня отомстить.

— Вы сейчас не в том положении, чтобы мне угрожать, — ответил Эскобар, сплевывая на песок. — И будет лучше для вас, если вы проявите больше смирения.

— Смирения перед кем, перед предателем короны, который затем предал своих товарищей? — удивился тот. — Никогда! Вот теперь я вас вспомнил, хотя и забыл ваше имя. Не сомневаюсь, что вы окончите дни на виселице, и последним, что вы увидите, будет ваша тень, дрыгающая ногами на камнях площади, — адмирал пристально посмотрел на него. — И можете не сомневаться: в эти мгновения вы вспомните обо мне.

Он произнес это так спокойно и уверенно, что у Эскобар пробежали мурашки по коже, он инстинктивно положил руку на эфес шпаги, но преданные адмиралу моряки выступили вперед, так что Эскобару показалось, что предреченный ему конец куда ближе, чем он воображал.

— У вас слишком длинный язык, — пробормотал он наконец. — И вы оказываете плохую услугу своим людям, оскорбляя человека, который мог бы помочь им отсюда выбраться, — он указал на собравшихся вокруг моряков. — Здесь все ваши люди? — осведомился он, чтобы сменить тему.

— Несколько человек отправились торговать с дикарями, — спокойно ответил Колумб. — И еще с десяток подняли бунт под предводительством некоего Порраса и ушли в лес. Но когда прибудет корабль, все они будут здесь.

— Никто не говорил, что корабль прибудет, — заметил Эскобар.

— Если Диего Мендес жив, то прибудет, — убежденно заявил адмирал.

— Вы слишком полагаетесь на этого человека.

— Бог пожелал сделать людей разными; одним из них можно доверить собственную жизнь, а другим нельзя доверить даже горсть навоза. К сожалению, лишь под конец жизни мы учимся отличать одних от других; однако я уже достаточно стар, чтобы разбираться в людях.

— Вы правы, — согласился Эскобар, махнув рукой в сторону моряков. — Вы стары, а они молоды и в людях не разбираются. Они доверили вам свои жизни, и вот результат.

— Позвольте мне не отвечать на это, я и так уже уделил вам гораздо больше внимания, чем вы заслуживаете, — адмирал устало поднялся на ноги. — Я передам вам письмо для губернатора, хотя сомневаюсь, что это имеет смысл, — усмехнулся он. — А впрочем, вы слишком трусливы, чтобы решиться порвать его: слишком много свидетелей, кто-нибудь непременно обвинит вас в измене. Подождите здесь.

С этими словами он направился в сторону скромной хижины, построенной для него под пальмами, где начал писать длинное письмо. Эскобар между тем изучал состояние прогнивших кораблей, чтобы с особым удовольствием обсудить это с адмиралом. Когда же тот наконец вернулся, едва волоча больные ноги, пораженные подагрой, Эскобар не преминул заметить:

— Шашень, конечно, сыграл с вами злую шутку. Но здесь достаточно древесины, а у вас должны быть хорошие плотники. Так кто же вам мешает самим построить корабль?

— Я думал, что Диего Мендесу понадобится не больше недели, чтобы добраться до Санто-Доминго, а еще через неделю прибудет помощь от губернатора, — ответил Колумб. — К тому же нам нечем распилить огромные стволы.

— Позвольте мне усомниться в этом. Думаю, дело в том, что вам стыдно возвращаться домой побитой собакой, в то время как вы мечтали вернуться с грузом золота, пряностей и овеянным славой первооткрывателя пути в Сипанго.