Артур Конан Дойл - Приключения Михея Кларка Страница 31

— Мне гораздо легче сражаться с человеком вроде того молодого петуха в гостинице, а он все-таки кое-что по части оружия знает. Вы же или вот Михей ничего не знаете, и поэтому справиться с вами труднее. Про того дурня я знаю, что он будет делать, и как нападет, и как станет защищаться, а про вас этого сказать нельзя. Не зная научных приемов фехтования, вы начнете изобретать свои собственные, и эти изобретения могут оказаться, на мою беду, удачными. Да вот, например, я знал обер-гауптмана Мюллера. Это был лучший боец на саблях во всей императорской армии. Он, бывало, на пари отрубал любую пуговицу на камзоле противника, не портя материи. Вот какой он был мастер, и, однако, он был убит на дуэли прапорщиком Цолльнером, служащим в нашем полку. А этот Цолльнер так же хорошо дрался на рапирах, как вы, Локарби, верхом ездите. Рапира не то что эспадрон, она колет, а не рубит, и поэтому, дерясь на рапирах, человек от боковых ударов себя не защищает. Что же сделал Цолльнер? Руки у него были длинные, и он, схватив рапиру, как палку, изо всей силы ударил ею противника по лицу, а затем, прежде чем тот успел опомниться, проколол его насквозь. Конечно, если бы дуэль можно было повторить, обер-гауптман взял бы свое, но что вы прикажете делать, если человек отправился на тот свет? Тут уж дело конченое.

— Если опасными бойцами считать тех, кто не знает, как управляться с мечом, — ответил Рувим, — то я буду еще ужаснее того джентльмена с трудно произносимым именем, о котором вы рассказываете. Позвольте, однако, мне докончить рассказ о моих приключениях. Рассказ этот прервался вследствие того, что я… сошел с лошади в кусты. О вашем отъезде я узнал рано утром, а куда вы уехали, я узнал от Захарии Пальмера. И вот я решил тоже людей посмотреть и себя показать. Меч я взял взаймы у Соломона Спрента, а лошадь… Отец мой был в отлучке, уехал в Госпорт, ну, стало быть, я отправился в конюшню и взял самую лучшую лошадь. Я слишком уважаю старика, чтобы мог его обидеть. А старик был бы, конечно, огорчен, если бы узнал, что сын его уехал на войну на плохой лошади. Ехал я целый день с самого раннего утра, два раза меня останавливали, считая за сумасшедшего, но мне везло, и я от этих благодетелей удирал. Я знал, что еду по пятам за вами. Я ведь вас в солсберийской гостинице искал. Да и не я один — вас там все искали.

Децимус многозначительно посвистал, видимо, встревоженный этими словами.

— Нас искали? — спросил он.

— Да, по-видимому, они заподозрили, что вы вовсе не те люди, за которых вы себя выдавали. Когда я проезжал мимо, гостиница была окружена войсками, но никто не мог мне сказать, по какой дороге вы поехали.

— Ну что? Разве я не прав? — воскликнул Саксон. — Эта юная ехидна пронюхала правду и натравила на нас весь полк. Нам надо поторапливаться, они, наверное, послали за нами погоню.

— Но мы уже не на большой дороге, — заметил я, — они, даже если станут нас преследовать, не догадаются, что мы поехали по этой дороге.

— А все-таки показать им пятки будет куда благоразумнее, — сказал Саксон, пуская свою кобылу галопом. Локарби и я последовали его примеру и быстро помчались по степи.

Изредка попадались небольшие участки соснового леса, и из чащи неслись крики сов и мяуканье диких кошек, а затем опять шли низины и болота. Над нашими головами носились, нарушая тишину своими криками, выпи и утки. Дорога местами густо заросла папоротниками. Из земли высовывались корни растений. Лошади спотыкались и падали на колени. В одном месте деревянный мост через речку оказался разрушенным, и нам пришлось переезжать вброд, причем вода доходила до пояса.

Вначале там и сям мелькали огоньки, свидетельствующие о том, что мы находимся недалеко от человеческого жилья, но потом огоньки становились все реже и реже. Только вдали виднелся темный туманный горизонт.

Из-за туч показался месяц, и лучи его стали слабо освещать степь, покрытую целыми облаками тумана. Благодаря этому свету мы могли теперь различать дорогу, которая сливалась с давящей ее со всех сторон степью.

Мы решили, что погони не будет. Всякие опасения миновали, и мы замедлили ход. Рувим потешал нас рассказами о том, какое возбуждение было вызвано в Хэванте нашим отъездом…

И вдруг в ночной тишине мы услышали глухое топанье лошадиных копыт. Саксон немедленно же спрыгнул на землю и стал напряженно прислушиваться.

— Клянусь сапогами и седлом! — воскликнул он, снова вскакивая на лошадь. — Они следуют за нами по пятам! По слуху, их двенадцать всадников. Нам во что бы то ни стало надо от них отделаться или прощай-прости Монмауз!

— Дадим лошадям полную свободу! — заметил я. Мы дали шпоры и помчались по темной степи. Ковенант и Хлоя были совсем свежие и шли карьером без всяких с нашей стороны принуждений. Но лошадь нашего друга, утомленная целодневной ездой, начала тяжело дышать. Было совершенно ясно, что долго она не выдержит. Зловещий топот позади нас продолжал раздаваться, и время от времени мы его явственно слышали.

— А ведь лошадь твоя долго не выдержит, Рувим, — тревожно сказал я своему- другу.

Лошадь Рувима споткнулась, и мой приятель чуть не полетел через ее голову.

— Старая лошадка совсем расклеилась, — печально произнес Рувим, — мы сбились с дороги, и она, бедняжка, не может скакать по неровному грунту это для нее чересчур.

— Да, мы сбились с дороги, — подтвердил Саксон, оглядываясь через плечо. Он ехал немного впереди… — Но имейте в виду, что и голубые мундиры ехали весь день и их лошади тоже долго не продержатся. Но как это они, во имя неба, угадали, по как9Й дороге мы едем?

И словно в ответ на этот вопрос далеко за нами вдруг прозвучала в ночной тишине чистая, напоминающая звон колокольчика нота. Эта нота постепенно ширилась и росла, и, наконец, весь воздух наполнился ее гармонией.

— Ищейка! — воскликнул Саксон.

Вслед за первой нотой последовала вторая, более резкая и пронзительная, а затем послышался лай. Сомнений не оставалось.

— Это другая! — промолвил Саксон. — Они взяли с собой тех самых собак, которых мы видели у собора. Черт возьми, Кларк, могли ли мы думать тогда, что через несколько часов они будут преследовать нас же самих.

— Мать Пресвятая! — воскликнул Рувим. — А я-то было собирался умирать на поле битвы, — вместо этого приходится играть роль собачьего мяса. Это не того, это — против уговора.

— Они ведут собак на своре, — сказал сквозь зубы Саксон, — если бы они спустили их, те скрылись бы в темноте. Эх, кабы где-нибудь поблизости речка была — мы бы их сбили со следа.

— Слушайте! — воскликнул Рувим. — Моя лошадь дольше нескольких минут этим аллюром идти не может. Если я стану, вы двигайтесь, а обо мне не беспокойтесь, так как собаки не по моему следу идут, а по вашему. В подозрении у них состоят лишь два незнакомца, останавливавшиеся в гостинице, а обо мне и речи нет.