Ян Гийу - Путь в Иерусалим Страница 32

Отец Генрих не стал его бранить, казалось, что он пребывает в хорошем настроении; монах сидел, витая мыслями где-то далеко, на его губах играла довольная улыбка, и он осторожно погладил мальчика по маленькой бритой макушке.

Арн, опустившись на каменную скамью рядом с отцом Генрихом, увидел, что перед ним открыта Glossa Ordinaria, и, хотя мальчик сидел слишком далеко, чтобы разобрать буквы, он мог только примерно догадываться, на каком месте раскрыта книга.

— Ну, — сказал отец Генрих через некоторое время, когда он почти против воли оставил мир своих мыслей. — Что, если мы начнем именно со стихов, которые ты будешь петь соло в конце службы? Кстати, спой мне первые строки!

— Господь — пастырь мой;Я ни в чем не буду нуждаться:Он покоит меня на злачных пажитяхИ водит меня к водам тихим,Подкрепляет душу мою,Направляет меня на стези правдыРади имени Своего —

послушно пропел Арн чистым сопрано, так что братья, работавшие в саду, выпрямились в полный рост, опершись на свои орудия, и слушали с мягкими улыбками. Всем им нравилось пение мальчика.

— Прекрасно, прекрасно, мы можем остановиться здесь, — сказал отец Генрих. — А теперь попытаемся понять этот текст. Будем ли мы толковать его с моральной точки зрения или буквально? Нет, разумеется, не буквально, тогда как же?

— Очевидно, что это аллегория, — сказал Арн, переводя дыхание, ему нужно было больше воздуха, потому что он немного задыхался, когда начал петь.

— Ты имеешь в виду, что мы не овцы, сын мой? Да, это очевидно, но почему тогда такое иносказание?

— Оно явно, его легко понять, — задумался Арн, чуть наморщив лоб. — Все мы видели овец и пастухов, и, как овцам нужен пастух для защиты и заботы о них, так и нам нужен Бог, и, хотя все мы люди, а не овцы, Бог как бы наш пастырь.

— Гм, — сказал отец Генрих. — До сих пор все было несложно. Но что означает тогда «Он подкрепляет душу мою, Направляет меня на стези правды»? У овец есть душа?

— Нет, — задумчиво сказал Арн. Он почувствовал одну из многочисленных логических ловушек отца Генриха, но он уже начал утверждать, что стихи следует толковать аллегорически. — Аллегория очевидна сначала — там, где говорится об овцах, которые представляют нас, но в дальнейшем текст следует толковать буквально. Господь действительно подкрепляет наши души.

— Да, пожалуй, так, — пробормотал отец Генрих и улыбнулся чуть хитровато, как он обычно делал, когда расставлял логическую ловушку. — Но что тогда можно сказать о продолжении: «Направляет меня на стези правды»? О каких стезях идет речь? Буквальное или аллегорическое содержание?

— Я не знаю, — сказал Арн. — Может быть, и то и другое?

— Вот как? Текст, который следует читать и буквально, и аллегорически? Попытайся теперь объясниться, сын мой.

— В предыдущей строке говорится, что Бог подкрепляет наши души, следовательно, речь идет о нас буквально, а не о каких-то овцах, — начал Арн, чтобы выиграть время, одновременно напряженно думая. — Но Бог, разумеется, не может вести нас путями истинными буквально, путями по земле, зримыми путями, такими, по которым ходят лошади, быки, впряженные в повозки, и люди. Но если Он захочет, то Он ведь может привести нас правильным путем, например, в Рим?

— Гм, — сказал отец Генрих, напустив на себя некоторую строгость. — Тебе ведь небезызвестно, что путь туда и обратно является одной из наиболее обычных метафор Священного Писания? Если пути Господни неисповедимы, то под этим вряд ли подразумевается блуждание скотины в тумане, не так ли?

— Нет, это очевидно, пути истинные означают путь, уводящий от греха, путь к спасению и так далее. Следовательно, аллегорическое толкование.

— Хорошо. На чем мы остановились? Как звучит следующая строфа? Нет, не надо ее петь, братья в саду только начинают лениться от этого. Ну так?

— Если я и пойду долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною, — быстро отбарабанил Арн. — Мне кажется, что содержание здесь должно быть общим. Если для меня наступил тяжелый момент, если я близок к смерти, как, например, на вершине башни, когда я кладу камень, то я все равно ничего не боюсь, потому что Бог со мной. Слова «смертная тень» должны быть аллегорическими, смерть не отбрасывает тень в буквальном смысле слова, и не существует долины, где я мог бы оказаться в этой тени. И даже если бы она существовала чисто теоретически, то все равно не существует места, где я был бы лишен надежды. Даже в самой темной долине, то есть в тяжелые минуты, в печали или опасности, я не должен отчаиваться. Примерно так?

В тот день, когда Арн стал большим для своего старого лука, с этим маленьким удовольствием было на время покончено. Его тренировочная площадка располагалась прямо перед кузницей, так что он мог выбегать туда во время естественных пауз, которые возникали в работе, например, когда остывало железо или зажигались новые горны. Однако в один прекрасный день брат Гильберт вышел и увидел, как мальчик без колебаний, но и без особого интереса к тому, что делает, всадил двенадцать стрел подряд в движущуюся мишень — кучу смятых тряпок, обвязанных ремнями, которая двигалась взад и вперед по тонкой веревке.

Пора было начинать все сначала. Для брата Гильберта одинаково важным было то, чтобы орудия, которые он давал в руки Арну, подходили к его росту и чтобы он всегда упражнялся в полную силу. Если упражнение слишком легкое, оно будет просто тупо выполняться и возымеет негативное действие; брату Гильберту было сложно объяснить это даже взрослым людям. Арну он объяснял не слишком много, да это и не требовалось, потому что послушание было одним из самых важных правил в монастыре.

В качестве материала для нового лука они выбрали тис, а для стрел — ясень. Все части целого должны соответствовать друг другу, как должны находиться в равновесии движения рук и сила мысли.

Для того чтобы изготовить новый лук и стрелы к нему, потребовалось много времени — с холодной весны, когда снег только начал таять, до лета, когда тюльпаны образовали красную кайму вдоль галерей. Арн должен был присутствовать при изготовлении оружия, постигая все премудрости. Он узнал, как сушится дерево в темноте и прохладе, как срезаются тонкие слои с разных частей дерева, шлифуются вместе в ровную форму, склеиваются рыбьим клеем и потом снова шлифуются. Со стрелами, разумеется, было легче. Изготовление наконечников стрел было простейшей кузнечной работой, с которой Арн мог справиться совершенно самостоятельно.