Ольга Крючкова - Небесный Сион Страница 32

Харуф сник.

– Должен вам признаться, мой господин… Это человек… Словом, он старается не показываться лишний раз на людях…

– Понятно, он – контрабандист. – Догадался Исим. – Помимо древностей он поставляет в Египет и другие товары.

Харуф виновато кивнул.

– Вы так проницательны, господин Эль-Кеф…

– А кто знает, что он не платит пошлин? У него, что это на лице написано?

Харуф улыбнулся.

– Господин, вы как всегда правы, у него написано на лице… Ведь он – темнокожий эфиоп. А в Египте все эфиопы считаются контрабандистами.

Купец тяжело вздохнул.

– Да, Харуф, умеешь ты раззадорить мой интерес. Теперь я ещё сильнее хочу познакомиться с этим эфиопом. Вот возьми за услугу, и устрой нашу встречу… – он протянул торговцу несколько серебряных монет.

Харуф оживился: всё-таки ему удалось получить от купца хоть какое-то вознаграждение за хлопоты.

– Я сделаю всё, что в моих силах, господин! – с живостью заверил он и подобострастно поклонился.

Харуф сдержал обещание. Спустя несколько дней он устроил встречу господина Эль-Кефа с таинственным эфиопом. Исим удобно расположился на мягком пышном ковре в небольшой комнате, на втором этаже дома, принадлежавшего Харуфу.

Стены комнаты были занавешены шерстяными гобеленами с орнаментальным рисунком. Неожиданно один из гобеленов вздрогнул. Сухая рука тёмно-коричневого цвета, возникшая, словно ниоткуда, отодвинула его – перед гостем появился худой довольной высокий человек, облачённым в яркий тюрбан и полосатый халат.

Внешность незнакомца говорила сама за себя об эфиопском происхождении: тёмная кожа, резко очерченные скулы, слегка расплющенный нос, изрядно выпуклые губы цвета зрелого кофе, достаточно крупные глаза, таящие ум и проницательность.

Эфиоп улыбнулся, обнажив белоснежные зубы, и почтительно поклонился. Исим лишь кивнул в ответ, указав жестом на подушку напротив. Эфиоп принял приглашение.

– Меня зовут Кемаль, – представился он. – По крайней мере, так меня называют в Египте.

– Зовите меня: господин Эль-Кеф, – ответствовал молодой купец.

– Вы усомнились в подлинности свитков? – без обиняков спросил Кемаль.

– Нет… Харуф сказал мне, что эти свитки называются «Кебра Нагаст» и содержат повествование о царице Савской и царе Соломоне. Написаны свитки на эфиопском языке и потому я не имею возможности тотчас определить: насколько они представляют для меня ценность.

Кемаль пристально смотрел на собеседника. Исим заметил, что эфиоп не мигал.

– Смотря, что для вас считается ценностью, господин Эль-Кеф. Если вы хотите пополнить коллекцию свитков – это одно. Если прочитать древнее сказание о любви Соломона и Балкис, царицы Савской – другое. А, если вы хотите постичь нечто большее…

Купец встрепенулся.

– Нечто большее?.. Что ты имеешь в виду, Кемаль?

– Поверьте мне, господин Эль-Кеф, вам стоит приобрести эти свитки. И не медлить с оплатой. Иначе я предложу их другому торговцу древностями, в Александрии их более, чем достаточно. В портовом городе всегда много иноземцев, жаждущих постичь тайны.

– Так значит, ты, утверждаешь, что свитки хранят некую тайну?.. – вкрадчиво уточнил купец.

– Да, господин Эль-Кеф, – спокойно и с достоинством подтвердил эфиоп. – И могу поклясться Девой Марией Сионской и сыном её Иисусом Христом.

Исим не сумел скрыть своего удивления.

– Ты клянёшься, как христианин?!

– Я и есть христианин, как и все эфиопы. Вот уже почти тысячу лет, как мы веруем в Деву Марию и Иисуса Христа.

Купца охватило неподдельное волнение: а кто он сам – христианин или мусульманин? В последнее время Исиму стало казаться, что он всю жизнь прожил в Александрии, читал Коран и посещал мечеть. Но появление эфиопа неожиданно затронуло его потаённые струны души. Он уже было начал забывать, что его матушка была католичкой и, что он почти до девятнадцати лет посещал церковь и стоял обедню.

Исим сник. Ему стало не по себе. Неожиданно он вспомнил валломброзанца, который вот уже на протяжении пяти лет с периодичностью в полгода пребывал в Александрию на различных судах, принадлежащих как кастильской короне, так и арагонской. То был человек Марко де Пуэстро, в прошлом отца Марка из монастыря ордена Валломброза, что в предместье Валенсии. Монах быстро поднялся по иерархической лестнице и теперь стал доверенным лицом архиепископа Ледесмы. Посланник же получал от купца Эль-Кефа, бывшего Игнацио Агирэса, интересующие его сведения. Они касались всего: и торговли, и политики, и отдельных персон.

В такие моменты молодой купец ощущал себя неуверенно, ибо его преследовало чувство вины перед матерью – за то, что он хоть и формально, но всё же принял ислам; перед отцом, который не только признал его, но и сделал своим наследником, а значит – верил ему. Молодой купец понимал, что, ведя двойную жизнь, он предаёт и своих родителей, и христианство, и ислам, и свою бессмертную душу – где ей уготовано находиться после его физической смерти? Навряд ли в Раю…

Исим тяжело вздохнул.

– Я верю тебе, Кемаль. Сколько ты хочешь получить за свитки?

Эфиоп улыбнулся.

– Десять золотых монет.

– Ты их получишь, – заверил Исим. – Завтра же…

Исим, как и обещал, расплатился с эфиопом. Тот же в свою очередь поделился с Харуфом, потому как именно торговец свёл его с богатым и щедрым покупателем.

Купец, не мешкая, нанял учёного мужа, владеющего эфиопским языком, и с неподдельным рвением приступил к его изучению. И, овладев всеми тонкостями эфиопского, он приступил к переводу свитков «Кебра Нагаст».

Исим предварительно просмотрел свитки и для удобства пронумеровал их. На тщательный перевод первого свитка «Славы Царей» он потратил немало времени. Затем работа пошла быстрее.

В первом свитке превозносилась красота и ум Балкис Македы, царицы Савской. Она прибыла в Иерусалим, чтобы побеседовать с царём Соломоном, о славе и мудрости которого была наслышана от некоего купца.

Соломон оказал великие почести прекрасной Балкис и возрадовался, и дал обиталище ей в своём царском дворце с собой рядом. И посылал он ей пищу для трапезы утренней и вечерней, а однажды возлегли они вместе на царском ложе, а спустя девять месяцев как разлучилась она с Царём Соломоном, детородные муки объяли Балкис, и родила она мальчика, которого нарекла Менелихом.

Царица пожелала покинуть царство Соломона и вернуться в Эфиопию. Соломон не сразу согласился расстаться с возлюбленной и на прощание подарил ей перстень.

Во втором свитке говорилось, когда Менелиху исполнилось двенадцать лет, Балкис призналась сыну в том, что он рождён от царя Соломона. В двадцать два года царевич стал искусен в военном деле, слыл прекрасным наездником и охотником. И захотел Менелих отправиться в Иерусалим, дабы предстать перед очами Соломона.