Евгений Красницкий - Богам – божье, людям – людское Страница 32

– Порядка не вижу, усердия тоже! Бездельники, лоботрясы, ничего как следует делать не можете, а если можете, то ленитесь, пользуетесь, что пригляда за вами нет…

Далее последовал классический монолог из серии «начальственный разнос» – попреки и угрозы, перемежаемые руганью, без указания точной причины начальственного гнева. Объяснения последуют позже, когда руководство выпустит пар и отведет душу. До того – никакой конкретики, иначе начнут перебивать, оправдываться (не ровен час, и оправдаются), и никакого облегчения души и разрядки эмоционального напряжения не получится.

«Чего он завелся-то так? Ну случилась беда, так виновные уже или наказаны, или воеводского суда ждут. Или еще что-то случилось, чего я не знаю? Так вроде бы ничего такого особенного не должно быть…»

Послушав дедовы излияния еще немного, Мишка слегка набычился и уставился в переносицу деду.

– …И школа ваша дерьмо, и наставники ваши засранцы, и… – Дед сбился с ритма. – Я сразу говорил, что толку не будет… Чего уставился?

– Не при ребятах, – негромко ответил Мишка. – Зайдем в дом – хоть убивай, а ученикам про то, что школа дерьмо, а наставники засранцы слушать незачем.

– Ты меня поучи еще, сопляк! – Чувствовалось, что дед уже «выпустил пар» – замечание прозвучало значительно тише и не так энергично. – Указывать он мне будет, что надо, что не надо… Воеводы хреновы… Коня кто-нибудь примет или мне до вечера тут?..

Коня, разумеется, приняли, дед шагнул было к крыльцу, но остановился:

– Кхе! Михайла… Это что, твой дом, что ли? Важнее дела на стройке не нашлось?

– Жилье боярича, начальника Воинской школы, господин сотник, – «служебным» голосом отрапортовал Мишка. – Милости прошу, господин сотник.

– Жилье, едрена-матрена… Совсем тут обалдели… Аристарх, видал, а?

– Да-а, Кирюш… в Ратном-то у нас такого нету. А давай-ка внутри глянем!

– Ну, веди, – Корней как-то странно покосился на Мишку, – воевода, едрена-матрена.

Сени-кабинет-гостиная тоже впечатляли. На выскобленных досках пола лежал четырехугольный светло-серый войлок с красными узорами (ковер был бы уместнее, но ковра не нашлось). Проконопаченные мхом бревна стен были скрыты плотно подогнанными, гладкостругаными досками светлого дерева. Потолок, тоже дощатый, был побелен (Мишка хоть и знал, что от ЗДЕШНИХ «осветительных приборов» потолок быстро закоптится, не смог отказать себе в этом удовольствии). От этого в парадных сенях было непривычно светло.

Посреди помещения на войлоке стоял длинный стол, накрытый льняной скатертью, а вокруг него двенадцать стульев. На стеллаже, бывшем на самом деле шкафом, только без дверец, рядами стояла раскрашенная под хохлому посуда. На столе, между двумя пятисвечниками, стоял тоже раскрашенный под хохлому поднос, на нем – кувшин с квасом и небольшой ковшик. Все это придавало горнице яркий, праздничный вид, а отсутствие вдоль стен лавок и сундуков добавляло простора.

– Михайла, – несколько оторопело произнес дед, – да ты, как князь…

Мишка налил квасу в ковшик и с полупоклоном поднес деду:

– Испей с дороги, господин сотник.

Дед машинально принял ковш, выпил, но при этом слишком сильно наклонил посуду, и струйка кваса сбежав по бороде, испятнала лежащий на полу светлый войлок. Дед заметил свою оплошку, смутился и рассвирепел от этого снова:

– Совсем очумели, задрыги? Вы что тут устроили? С жиру беситесь! Князьями себя возомнили, боярами? Ты! – Дед попытался схватить Мишку за ухо, но внук увернулся, разозлив Корнея еще больше. – Ты для этого себе Устиновых хлопов забрал? В роскоши жить захотел, сопляк?

Дед снова надвинулся на Мишку, но неловко зацепился протезом за край войлока и чуть не упал, подошедший сзади Бурей подхватил его и зловеще прохрипел:

– Не о том говоришь, Корней. – Потом поднял глаза на Мишку и совсем уж по-звериному прорычал: – Ты, сопляк, почто убогую обидел?

– Какую убогую? – не понял Мишка, невольно пятясь.

В устах Бурея обида, нанесенная убогому, была самым страшным обвинением. Если и имелись у обозного старшины какие-то положительные человеческие качества, то это, в первую очередь, сочувствие калекам и уродам. Впрочем, могло быть и не сочувствие несчастным, а благовидный повод дать выход агрессии и злобе, но все Ратное знало, что натерпевшийся с детства Бурей способен убить или изуродовать любого, кто позволял себе издеваться над ущербными. Скорее всего, именно из-за этого в Ратном не были распространены в общем-то характерные для Средневековья, развлечения за счет горбатых, хромых и прочих богом обиженных людей.

Сразу стало понятно, почему дед явился в Воинскую школу в таком взвинченном состоянии. Видимо, Мишкины «доброжелатели» нашли способ подкинуть Бурею «дезу» о якобы нанесенной внуком сотника обиде кому-то из тех, кого Бурей считал своей обязанностью защищать, и обозный старшина явился «восстанавливать справедливость». Относительно того, как он это будет делать, Мишка никаких иллюзий не питал – запросто может и шею свернуть.

Дед торопливо встал между Мишкой и обозным старшиной и заорал на внука:

– Зачем Ваську украл?!

– Какую Ваську?

– Глухую! Хватит придуриваться! На кой тебе глухая сдалась, совсем тут одурел?

– Она сама пришла, деда, я забыл совсем…

– Не врать! Девки сами за десяток верст не приходят.

– Сама пришла, деда…

– Врешь! Видели тебя! Где девка?

– В лазарете она, у Юльки.

– Ага! Значит, здесь! Почему в лазарете? Бил?

– Нет, в речке чуть не утонула.

Дед собрался еще что-то сказать, но над его плечом появилась лапища Бурея и потянулась к Мишке.

– Да погоди ты, Бурей…

Дед уперся спиной в грудь обозному старшине, пытаясь остановить того, войлок под протезом сдвинулся, Корней опять чуть не упал, но успел ухватиться за Бурееву лапищу и повиснуть на ней всем весом. Мишка отскочил за стол и выпростал из-за пояса кистень, хотя прекрасно понимал, что против этой разъяренной горы мышц шансов у него нет ни малейших. Шансов как-то оправдаться, впрочем, тоже – Бурей просто-напросто не станет ничего слушать. Да, «доброжелатели» знали, что делали.

– Грр…

Бурей с утробным рыком пытался стряхнуть с одной руки Корнея, а другой дотянуться до Мишки, но длины даже его лапищи для этого не хватало. Что-то было не так – какая-то фальшь, наигранность…

«Скалится, рычит, но стоит на месте, хотя отпихнуть деда или просто протащить его следом за собой для такого бугая не проблема. Только пугает? Но дед-то удерживает его на полном серьезе, изо всех сил. Боится, что этот урод заиграется и поломает меня по-настоящему? Что ж делать-то? Притвориться, что напугался? Так меня и на самом деле жуть берет…»