Мишель Зевако - Кровное дело шевалье Страница 32

— Зачем тут крутились эти типы? Да еще тот, третий, вылитый стервятник? А вдруг все дело в ней? О, разрази меня гром, хорошо, если я ошибаюсь!..

Но через некоторое время, успокоив нервы бутылкой анжуйского, шевалье пришел в себя, решил, что все его волнения напрасны, и принялся глазеть по сторонам.

В харчевне царило необычное оживление. Прислуга сбилась с ног, старательно накрывая в соседней комнате огромный стол. Почтенный Ландри и орда поварят метались по кухне среди кастрюль.

— Похоже, ожидаются важные гости? — поинтересовался Пардальян, поймав за полу Любена.

— О да! Я, поверите ли, просто счастлив…

— Это почему же?

— Господа сочинители так щедры… и сами много пьют, и мне подносят.

— Ага! Так сюда придут поэты?

— Ну да! Они изволят посещать нас по первым пятницам каждого месяца. Сойдутся — и читают свои стишки. Сплошные непристойности, приличному человеку и слушать-то зазорно… Но я так доволен, что увижу брата Тибо…

— А это еще кто? Монах или поэт?

— Господь с вами! Брат Тибо вовсе не поэт… Но простите, шевалье Пардальян, я должен бежать к гостям… Один уже появился… вон тот, с красным пером…

И, вырвав свою полу из рук Пардальяна, Любен подскочил к человеку, переступившему порог харчевни. На шляпе гостя покачивалось красное перо, лицо же он прикрывал краем плаща; этот плащ окутывал и всю его фигуру. Но все старания посетителя остаться неузнанным оказались бесполезными.

— Это же де Коссен! — изумился Пардальян, сразу сообразив, кого он видит в дверях харчевни.

Де Коссен был капитаном гвардейцев короля Карла IX, то есть возглавлял охрану Лувра.

«Необычное это, однако, собрание поэтов, если в нем принимают участие такие люди, как брат Тибо и капитан королевских гвардейцев! — промелькнуло в голове Пардальяна. — И почему столь влиятельную особу приветствует Любен — монах, превратившийся в трактирного слугу, а не почтеннейший Ландри собственной персоной?»

Сгорая от любопытства, шевалье стал незаметно наблюдать за действиями Любена и де Коссена. Ландри, вдохновенно колдовавший над кастрюлями и сковородками, даже не повернул головы, чтобы взглянуть на нового посетителя, хотя через распахнутую дверь кухни мог легко следить за тем, что происходит в зале.

Любен с поклонами провел капитана в соседнюю комнату — ту, где служанки суетились вокруг огромного стола.

— Пожалуйте сюда, господин поэт, — торжественно провозгласил Любен. — Ваши друзья соберутся здесь.

— А что у вас находится там? — заинтересовался капитан гвардейцев и решительно пересек комнату, приготовленную для встречи поэтов.

За ней было пустое помещение, а дальше — еще одно, где посетитель обнаружил лишь несколько стульев. Дверь в левой стене вела в темный чуланчик, куда и заглянул Коссен.

— Там есть выход? — строго спросил он Любена.

— Да, оттуда можно попасть в коридор, а потом на улицу.

— А с улицы, видимо, нетрудно проникнуть в харчевню?

— Ну что вы! — обиженно воскликнул Любен, указывая на два железных засова устрашающих размеров.

— Так, ладно. Где устроится монах?

— Брат Тибо? В главном зале, у входа в каморку, где соберутся господа сочинители. Не бойтесь, чужие сюда не сунутся, вы спокойно сможете читать друг другу стихи.

— Ты же понимаешь, милый мой, сколько жалких щелкоперов мечтают подслушать наши сонеты, баллады и рондо и выдать их потом за собственные сочинения.

Результаты осмотра, похоже, удовлетворили де Коссена.

— Да что же, черт побери, тут затевается? — изнывал от любопытства Пардальян.

Впрочем, он не имел привычки долго предаваться пустым размышлениям — тем более, что знал этот постоялый двор как свои пять пальцев.

Юноша не спеша поднялся со стула, свистом подозвал Пипо и через комнату, где должны были собраться поэты, стремительно прошел в следующее помещение, потом в другое, со стульями, и, не задерживаясь здесь, шагнул в каморку без окон, с дверью в коридор.

Из этой клетушки можно было проникнуть в погреб почтеннейшего Ландри. Пардальян поднял за металлическое кольцо крышку люка и скользнул вниз. Верный пес последовал за своим хозяином. А тот торопливо обследовал погреб, однако не увидел там ничего необычного.

Юноша вернулся в темную каморку, но крышку люка не опустил. В двери, ведущей из клетушки в комнату со стульями, он заметил небольшую щелку и примостился возле нее.

А что же происходило в главном зале «Ворожеи»? Около девяти туда вошли еще три человека в шляпах с красными перьями; эти люди тоже кутались в плащи и старательно закрывали свои лица. Любен поклонился загадочным посетителям и отвел их в комнату с накрытым столом.

Десять минут спустя появились еще двое, а вслед за ними — трое. Все они были в шляпах с красными перьями.

— Теперь их восемь! Вроде бы все в сборе, — пробормотал Любен, отведя в комнату новоприбывших.

И тут в дверях появился монах с красным лицом, седой бородой и крошечными плутовскими глазками.

— Брат Тибо! — обрадовался Любен и поспешил навстречу старику.

— Скажи мне, брат мой, собрались ли за столом наши поэты? — тихо осведомился Тибо.

— Да, все восемь! — кивнул Любен.

— Прекрасно. А теперь навострите уши, брат мой. Речь пойдет о важных вещах. Понимаете, наши поэты сошлись у вас сегодня для дружеской беседы с чужеземными сочинителями.

— Брат Тибо, а вам-то что до этого?

— Брат Любен, — сурово глянул на слугу монах, — наш высокочтимый настоятель, монсеньор Сорбен де Сент-Фуа, отпустил вас из монастыря, за стенами которого вы грешите день и ночь, чревоугодничая и пьянствуя на этом постоялом дворе… Вас не подвергли справедливому наказанию за нестойкость вашей души и невоздержанность в еде и питье… Но греховный интерес к делам, которые превосходят ваше разумение, вам прощен не будет! Не смейте меня ни о чем спрашивать — или вы немедленно отправитесь обратно в обитель!

— О нет, смилуйтесь надо мной!.. Обещаю — никаких вопросов!

— То-то! Я посижу за тем столом, что у входа в комнату, где пируют поэты. Да, принесите-ка мне чего-нибудь поесть, а то совсем голод замучил.

— Что бы вам хотелось скушать, возлюбленный брат?

— О, что-нибудь скромное: половину куропаточки, жареной рыбки, пойманной в Сене, ну и паштет, омлет, немного сладостей и бутылочки четыре анжуйского…

С этими словами монах уселся возле двери, так что никому не удалось бы проскользнуть мимо него к поэтам.

Любен торопливо расставил перед братом Тибо блюда с затребованной снедью.

— А теперь, брат Любен, отправляйтесь в коридор за чуланчиком и стерегите дверь на улицу. Да смотрите, чтобы там ни одна муха не пролетела! Отужинав, поэты выйдут через эту дверь. Впрочем, я вас скоро сменю, — объявил монах Любену.