Юрий Волошин - Пираты Марокко Страница 32

Рука со стилетом дрожала крупной дрожью, пальцы судорожно сжимали рукоятку, но не было сил вонзить клинок в спину ненавистного человека. Несколько раз клинок почти касался тела Фомы, но каждый раз ее рука останавливалась. Ивонна поняла, что она вся во власти этого человека, что он вот-вот овладеет ею, и из ее горла вырвался истошный вопль затравленного зверя. Ей показалось, что он прорвался за пределы дома и растворился в недалеких холмах.

Фома что-то бормотал, тяжело дыша. Ивонна различила, что он проклинает Пьера и говорит, что все время мечтал лишь о том, как бы избавиться от счастливого соперника.

Ужас, охвативший Ивонну, не позволил ей ничего сделать, но вдруг что-то толкнуло ее трепещущее тело, а Фома как-то обмяк. И только теперь Ивонна заметила в неверном свете еще не затянутой тучами луны чью-то тень.

Тело Фомы приподнялось, чьи-то сильные руки швырнули лишенного сознания насильника на пол, и он с противным глухим стуком упал на ковер. А голос Поля прохрипел со странными звериными нотами:

– Мадам, как вы? Он успел?..

– Поль, это ты? О Господи! Что же это такое?! – она пыталась натянуть на себя обрывки платья, в то время как Давила стал пинать ногами распростертое на полу тело Фомы.

– Вот наконец я до тебя и добрался! – рычал Поль, отвешивая один за другим удары Фоме. – Как ты смел дотронуться до госпожи? За это я тебя и прикончу, собака!

– Ты кого лупишь, Давила? – голос Фомы, пришедшего от ударов в сознание, звучал совсем не так, как привыкла слышать Ивонна. Он был слаб, жалок, в нем слышалась нестерпимая боль, злоба, стыд и еще целая гамма подобных чувств.

– Тебя, подонок, тебя! Кого же еще? На всю жизнь запомнишь, как трогать госпожу, собака! Убью гадину!

Поль схватил Фому за волосы, рванул на себя, перехватил руки, поднял его и швырнул в угол, где тело Фомы проскользило пару футов по полу и, сломав стул, ударилось о стену. Затих его легкий стон, и в комнате наступила мертвая тишина. Потом Давила спросил, тяжело дыша:

– Мадам, как же так? Как случилось, что этот подонок набросился на вас? Или я плохо расслышал ваш призыв?

– Ох, Поль! Как же ты вовремя подоспел ко мне на помощь!

– Воздадим хвалу Господу за то, что он надоумил меня находиться поблизости, мадам. Розалия, чего стоишь, пялишься на мадам? Неси платья и остальное. Видишь же, в каком виде госпожа! Быстрее поворачивайся!

Вбежавшая на шум служанка ахала, с опаской поглядывала на распростертое тело. Зажженные свечи позволяли заметить, что Фома пока что не подает признаков жизни, и Розалия сказала:

– Может, глянуть на мессира? Что-то он долго не шевелится…

– Какой мессир? – Поль рыкнул в сторону говорившей: – Разбойник с большой дороги, вот кто этот мессир. Сам очухается! И пусть благодарит Бога, если жив останется.

– Ах, Поль, позволь мне одеться. Я вся еще дрожу. И уберите этого негодяя, пусть он не попадается мне на глаза. И чтобы никогда его в моем доме не было. Вы слышали? Спускать собак на него, коли появится!

Служанка хихикала, стыдливо прикрывая рот ладошкой. Фома выглядел слишком бесстыдно. Полуспущенные штаны, расхристанная сорочка, и голова в луже рвоты, которая медленно вытекала из его полуоткрытого рта.

Через несколько минут появился вызванный Розалией конюх, осмотрел Фому, ухватился за ворот и руку и небрежно поволок бесчувственное тело из комнаты.

Розалия бесцеремонно вытолкала Давилу за дверь и принялась обтирать раздетую Ивонну водой с уксусом. Та еще изредка всхлипывала, глаза опухли от слез, но она явно успокаивалась, покорно выполняла все распоряжения служанок, а те с интересом и любопытством оглядывали госпожу, ахали и охали, суетились, стараясь утешить хозяйку.

Глава 15

Последняя услуга Али

Арман пребывал в подавленном настроении. Пьер видел это, но ничего предпринять не мог. Он и сам чувствовал приближение страшной развязки их тюремного бытия. Это пугало, вселяло чувство неуверенности, отчаяния и злобы. Друзья стали мало разговаривать друг с другом, раздражались по пустякам, часто ссорились с соседями.

– Пьер, неужели ты не можешь надавить на своего Али? – уже в который раз возвращался Арман к бесполезному разговору.

– Все так, Арман, но что он может сделать. Он обещал, и мы должны верить ему. Просто больше нам ничего не остается. Ты же не хочешь изменить веру, а я бы мог это сделать, но не хочу оставлять тебя одного.

– Господи, неужто Ты так и не поможешь нам! Чем мы так провинились перед Тобой? Помоги, подскажи выход! – Арман истово молился, хотя раньше этого с ним не случалось. – Пьер, скоро весна, и уже начинается распродажа рабов на галеры. Наверное, скоро и наш черед наступит.

– Молись и уповай на Господа, Арман. Но не переставай думать. Как говорится – на Бога надейся, а сам не плошай.

– Шутишь? Погляжу я на тебя, когда тебя прикуют к веслу. Что тогда запоешь? Не до шуток будет!

– Уж это точно. Шутить там не придется.

И, как будто услышав их мольбы и стенания, Бог послал им Али. Тот вошел как-то в подвал, незаметно подмигнул Пьеру и привычно похлопал палкой по ладони. Пьер заволновался, и Арман, увидев его состояние, спросил, незаметно шепнув на ухо:

– Что? Неужто Али что-то придумал?

– Ничего еще не знаю, но мигнул он отчетливо. Подождем, может, вскоре что и скажет.

Их теперь водили на другую работу. Они таскали камни и раствор в крепости, которую обновляли и приводили в боевое состояние. Работа эта была тяжелая и даже опасная. Уже не один невольник сорвался с непосильной ношей с шатких мостков.

Вот и сейчас рабы плелись вдоль стены, кутаясь от предвесеннего ветра. Красоты старинного города никого не интересовали, море еще имело серый неприветливый вид и было почти постоянно покрыто белыми барашками.

Охранники и другие тюремные чины часто использовали невольников для перевозки личных грузов. Это была дармовая рабочая сила, и начальство смотрело на это сквозь пальцы, ибо и само постоянно этим грешило. Так что распоряжение начальника караула выделить трех человек для перевозки строительного материала никого не удивило. Али назначил Пьера, Армана и еще одного итальянца, которого звали Лючиано.

Охранником оказался сам Али. Три арбы на огромных колесах покатили по улице в порт. Там пленники нагрузили их досками и тронулись назад. При этом Али нещадно грозился палкой, подгонял всех, торопил и ругался.

Все в поту, усталые пленники выгрузили доски во дворе какого-то тюремного чина, и Али рысью погнал повозки еще куда-то. Вскоре они приехали то ли к какому-то складу, то ли к свалке. Опять бегом пришлось грузить что-то на повозки, и невольники тихонько ругались, злобно поглядывали на охранника, который частенько прохаживался палкой по их спинам.