Висенте Бласко Ибаньес - В поисках Великого хана Страница 33

Колон, ожидавший до сих пор в состоянии терпеливо беспокойства, опять погрузился в суетливую деятельность, как в первые дни своего пребывания в Кордове. Настало время, когда король и королева должны были наконец выполнить свое обещание.

Сантанхель, Кабреро и другие приближенные арагонского короля добились того, чтобы последний отвлекся на мгновение от забот, связанных с его последней победой, и присутствовал при разговоре мореплавателя с королевой Исабелой. Пора было выслушать этого просителя, который вот уже семь лет предлагает отправиться на поиски азиатских богатств западным путем. Каких же наград он просит за свои труды?

Король дон Фернандо, привыкший как солдат и как дипломат скрывать свои чувства, не смог скрыть изумления, услышав требование этого незнакомца. Бывший «человек в рваном плаще» добивался звания адмирала океана, звания, созданного только для него, и тех же прав, которые до сих пор предоставлялись адмиралам Кастилии. Это значило занять одним прыжком второе по значению место в Испании, вознестись почти над всей военной знатью. Мало того — он еще хотел быть вице-королем и бессменным губернатором всех земель, которые он откроет при своем продвижении на запад, если там не будет правителя или если он их завоюет, причем эта власть будет переходить к его потомкам до самых отдаленных поколений. Помимо всех этих почестей, ему должны были достаться третья, пятая и восьмая часть всех богатств, приобретенных им самим или подчиненными ему испанцами, путем обмена или торговли в открытых им странах.

Дон Фернандо счел бесполезным выслушивать дальше эти требования, которые он находил нелепыми и даже наглыми. Ведь этот человек, не способный вложить ни одного мараведи в свое предприятие, сделался бы таким образом настоящим королем открытых им стран и получал бы вместе со своей семьей пятьдесят три процента дохода со всего, что будут давать эти земли. Арагонский король, подсчитавший все это в уме, был убежден в безумии Кокона еще больше, чем те кордовские сеньоры, которых он так ошеломил, впервые предложив им свой план.

Донья Исабела, несмотря на доброе расположение, с которым она всегда относилась к этому одержимому, выслушивая со снисходительной улыбкой его благочестивые намерения обратить всю Азию в христианство и отправиться на завоевание святых мест, отпустила его молча и холодно, так же как и ее супруг. Аудиенция окончилась так же, как много лет назад в Португалии. С этим человеком говорить было бесполезно.

Со своей стороны, Колон почувствовал с той стремительностью перемен настроений, которая свойственна людям с большим воображением, ненависть ко всей этой стране, на которую он только что возлагал столько надежд. Ему припомнились даже причины всех ссор и неприятностей, происходивших в его семейной жизни в Кордове. Не хотелось думать ни о Беатрисе, ни о маленьком Эрнандо. Он встретится с ними когда-нибудь, если случай позволит ему вернуться в Испанию.

Колон постарался миновать Кордову во время этого путешествия, которое было, в сущности, бегством. Он подумал было о Франции, единственной стране, короля которой он еще не беспокоил. Он поедет к нему в сомнительной надежде, что тот примет его условия, возмутившие до такой степени монархов Португалии и Испании.

Перед отъездом во Францию он побывал в Севилье, чтобы взять оттуда своего сына Диэго и перевезти его в Уэльву, к сестре своей жены, которая поселилась в этом городе, выйди замуж за некоего Мульярте, португальца знатного происхождения. Он проделал этот путь пешком, без денег, в старой, рваной одежде.

Никогда Колон не рассказывал, почему, вместо того бы прямо направиться в Уэльву, он свернул на Могер, держась левого берега реки Тинто, пошел в город Палос и наконец в монастырь Рабида, расположенный в пустынной местности, возле моря, у слияния рек Тинто и Одиэля. Может быть, он сделал это, привлеченный возможностью получить бесплатный приют в монастыре.

В те времена монастыри еще не подверглись суровой реформе, которую позже, находясь у власти, провел кардинал Сиснерос.[70] Монастырская дисциплина была слабой. Короли и их придворные привыкли жить в том или ином монастыре, если в этом городе у них не было собственного дворца. Прочие люди, желавшие провести лето за городом, также селились в монастырях, расположенных обычно и живописной местности.

Монастыри тогда напоминали гостиницы нашего времени. По традиции там во дворе подавали нищим как милостыню деревенскую похлебку и бесплатно кормили в монастырских столовых мало-мальски грамотных странников, бродячих художников, музыкантов, бедных студентов, которые ходили по стране и изучали ее; монахи слушали их рассказы с интересом, свойственным людям малоподвижным и любопытным, прикованным постоянно к одному месту. Сообщения Колона заинтересовали отца Хуана Переса, настоятеля монастыря. Из всех монашеских орденов Колон всегда предпочитал францисканский — еще в Кордове и Севилье ему покровительствовал один францисканец, отец Марчена, большой любитель астрологии.

Лекарь из Палоса Гарси Эрнандес, молодой врач, также склонный к изучению светил и морских наук, был приглашен монахами для беседы с иностранцем. Предполагаемое путешествие в Индию западным путем пленило этих людей, живших возле океана в постоянном общении с моряками. Днем они вели беседу с чужеземцем, прогуливаясь по небольшой крытой галерее, желтой от солнца, исполосованной черными тенями сводчатых арок. С наступлением вечера эти разговоры продолжались в так называемом зале настоятеля. Доверчивость и восхищение слушателей, казалось, снова воскресили былую веру отчаявшегося странника.

Отец Хуан Перес был в течение нескольких месяцев исповедником королевы доньи Исабелы, когда она жила в Севилье, и он пожелал вмешаться в это дело, узнав, что этот замечательный путешественник покидает Испанию и собирается предложить свои планы другим монархам, возмущенный испанским двором, который насмеялся над ним и «отнял свое слово».

Отец настоятель упросил его остаться с сыном в монастыре, пока он напишет королеве. Себастьян Родригес, лоцман из местечка Лепе, направлявшийся в королевский лагерь Санта Фе, взялся доставить письмо монаха к королеве, а через две недели пришел ответ. Донья Исабела, тронутая доводами монаха, которого она так уважала, просила его приехать к ней, чтобы подробнее поговорить об этом деле.

Несколько часов спустя, в полночь, отец Перес выехал из монастыря Рабида верхом на муле, которого предоставил ему состоятельный землевладелец из Палоса, Санчес Кавесудо, человек невежественный и восторженный, очень любивший слушать рассуждения Колона.