Шарлотта Юнг - Голубица в орлином гнезде Страница 33

Как ни были грубы первые опыты мальчиков в рисовании, постоянные наблюдения матери за их работой и выбор сюжетов для копировки были уже само по себе чем-то вроде образования. Не даром жили они посреди грандиозных явлений горной природы; не даром любовались они, как солнце окрашивает скалы яркой пурпурной краской или восторженно удивлялись, смотря на снежные вершины, резко отделявшиеся от синего свода неба, и восторгались при виде ледяных пещер, гигантские кристаллы которых блистали как сапфиры и изумруды, изваянные фантастическими ювелирами легенды.

Наступило время сенокоса. Крестьяне собирались в травянистые ущелья между скалами и жали спелую траву серпами, так как пространство было слишком узко для косы. Лучший покос был по берегам Браунвассера, близ Спорного Брода; трава была там скошена и снесена на спинах слуг гораздо ранее горной травы. Переноска эта делалась всегда наскоро во избежание нападений со стороны Шлангенвальдов, но в этом году графа не было дома, а о людях его мало было слышно.

Все слуги собрались на призыв, фрау Кунегунда не принимала никаких отговорок. Не доставало только одной бедной вдовы, жившей на склоне горы немного повыше замка. Сын вдовы объявил, что она очень больна, и просил со слезами на глазах барона Фридмунда выхлопотать ему позволение возвратиться к матери, так как та осталась одна в хижине и некому было дать ей даже стакан воды.

Фридель сейчас же побежал к бабушке, но баронесса сказала, что лентяй Коппель ищет только предлога отлынить от работы.

– Ах, бабушка! – вскричал Фридель. – Ведь его отец умер вместе с нашим отцом.

– Тем белее для него чести, и сын должен за это работать на нас втрое усерднее. Но довольно об этом; не привыкай поощрять лентяев.

Фридель в отчаянии пошел к матери и брату.

– Глупо сделал, что сейчас же не сказал мне! – вскричал Эббо. – Где Коппель, я ого отпущу к матери.

Но Христина захотела сама идти заменить Коппеля у постели старухи; искусство молодой баронессы, как лекарки, было так высоко ценимо всеми жителями горы, что предложение ее приняли с живейшей благодарностью. В сопровождении сыновей, Христина поднялась по крутой тропинке, ведущей к уединенной хижине и целый день провела около больной. Приближался вечер; больной стало немного лучше; но Коппель не возвращался, и молодые бароны не приходили за матерью. Христина решилась наконец отправиться одна; на полдороге она встретила Коппеля и спросила его, что делается в замке.

– А! – сказал Коппель. – Так стало быть милостивая баронесса не знает о нашей удаче? Отличная добыча и два пленника! Молодой барон действовал молодцом и добыл себе коня такого, на каком благородному рыцарю не стыдно ездить.

На расспросы Христины Коппель отвечал, что к Броду подъезжали путешественники; Йовст заприметил их и искусно устроил западню, так что все лошади о нее споткнулись. Вдовствующая баронесса приказала Гатто сосредоточить все силы и невзначай напасть на путешественников.

– А! – прибавил Коппель. – Надо было видеть, как молодой барон бросился точно лань! Некоторые из неприятелей бежали, но их осталось все-таки настолько, что мой молодой господин мог выказать свою храбрость. Еще со времени смерти старого барона святые угодники в первый раз послали нам такую добычу.

Христина пошла своей дорогой в отчаянии от такого возобновления враждебных действий, разрушавшего все ее надежды. При таких обстоятельствах лучшее, что могло воспоследовать, – это вмешательство Швабской лиги; сыновья баронессы были еще слишком молоды, чтоб можно было их признать виновными. Но такая мера могла повлечь за собой разорение в конфискацию. Наконец Христина сильно огорчена была тем, что воровство и грабеж запятнали до сих пор невинные руки ее сыновей.

Всякий крестьянин, какого она встречала по дороге, кланялся ей и хвалил молодого барона. Когда она вошла в большую залу, то увидала, что весь пол устлан был тюками товаров.

– Мать, – сказал Эббо, бросаясь ей навстречу, – слышала? У меня есть лошадь отличная, гнедая. Мы с Фриделем будем на ней ездить по очереди. Но где же Фридель? А, дорогая мама, Гейнц говорит, что я отличился не хуже их всех. Теперь у меня есть меч для Фриделя. Но что же он не идет? А ого вот для тебя, мать, бархатное платье; – ты в нем будешь также хороша, как Мадонна, что мы видели в монастыре.

Мальчик был в таком восторге, так счастлив, что у Христины не достало духу упрекать его; но она молчала.

– Разве ты не любишь бархат? – продолжал Эбергард. – Мы всегда говорили, что при первой добыче у матери будет бархатное платье. Посмотри же на него!

– Как я несчастна, мой Эббо! – вздохнула Христина, целуя в лоб сына.

Эбергард тотчас понял, в чем дело, покраснел и поспешно отвечал:

– Мать, мы только воспользовались своим правом, в силу которого нам принадлежит все, что падает в реку.

– Все ли было честно сделано? – спросила мать вполголоса.

– Мама, если Йовст положил хворосту в реку, это уж не моя вина.

– Что я слышу? – вскричала фрау Кунегунда, возвратившаяся из кладовой, куда спрятала различные пряности, в то время очень ценные. – Как ты смеешь упрекать и пугать молодого барона, также как уж успела запугать Фриделя?

– Мать моя имеет право говорить со мной! – сказал Эббо.

– Да, и подавлять в тебе рыцарский дух своими глупыми жалобами!

– Господь знает и Эббо знает также, – отвечала трепещущая Христина, – что если бы дело шло об истинно рыцарском поступке, я бы первая похвалила его!

– Как, дура горожанка, ты смеешь судить о храбрых подвигах старого дворянского рода.

И старая баронесса подняла руку с намерением ударить невестку, но Эббо схватил ее за обе руки.

– Остановитесь, бабушка! А вы, матушка, не бойтесь ничего, – прибавил Эббо.

Изумление заменило гнев у фрау Кунегунды, когда Эббо посадил ее на стул, сказав:

– Знайте вы все, сколько вас тут ни есть, что я ваш господин и властитель; точно также моя мать госпожа замка. Чтобы все ее приказания были исполняемы, какими бы они ни были.

– Так и надо, господин барон, – сказал Гейнц. – Баронесса Христина – наша милостивая и возлюбленная госпожа. Да здравствует баронесса Христина.

Почти все слуги присоединили сюда свой голос.

– И помните, – продолжал Эбергард, – что она здесь полная властелинша, и чтобы никто, никогда не смел чем-либо нарушить почтения к ней. Слышите вы, бабушка?

Старая баронесса сидела в кресле, не отвечая ни слова. Христина, почти испуганная этим молчанием, готова была знаком сказать сыну, чтобы он сказал ей несколько утешительных слов; но в эту самую минуту Эббо настойчиво переспросил, где его брат.