Яркие люди Древней Руси - Борис Акунин Страница 33

Дочерям достались: Анастасии – венгерский принц и будущий король Андраш; Елизавете – норвежский король Харальд; Анне – французский король Генрих; Агафье – английский принц Эдуард (впрочем, информация об этом браке и вообще об этой дочери фрагментарна).

Дочери Ярослава Мудрого. Фреска Собора святой Софии. Киев

При Ярославе киевское княжество приобрело черты развитого государства, во многом опережавшего среднеевропейский уровень. На Руси впервые появился свод письменных законов, так называемая «Ярославова правда». Кодекс был недлинным, в нем содержалось всего 17 статей, но они удовлетворяли двум главным требованиям общежития: защищали собственность и личную безопасность.

Другой приметой развития стало распространение грамоты, которая, как мы помним, появилась на Руси совсем недавно. В отличие от европейской традиции, читать и писать учили не только будущих клириков, но и многих городских детей, даже девочек, что было диковиной. Когда Анна Ярославна прибыла к мужу во Францию, всех поражало, что девица владеет грамотой. Реликвией французской короны потом являлось частично написанное кириллицей «Реймсское Евангелие», по преданию его привезла киевская принцесса.

Один из первых и самых ярких образчиков древнерусского литературного стиля – духовное завещание, которое Ярослав перед смертью оставил наследникам: «Вот я покидаю мир этот, сыновья мои; имейте любовь между собой, потому что все вы братья, от одного отца и от одной матери. И если будете жить в любви между собой, Бог будет в вас и покорит вам врагов. И будете мирно жить. Если же будете в ненависти жить, в распрях и ссорах, то погибнете сами и погубите землю отцов своих и дедов своих, которые добыли ее трудом своим великим; но живите мирно, слушаясь брат брата».

Летопись сообщает, что «Ярославу приспе конець житья» 20 февраля 1054 года, после 35-летнего правления. Приняв обширную, но худо устроенную и ослабленную междоусобицами страну, князь превратил ее в сильную державу, управлявшуюся из единого центра.

Впрочем, после смерти великого государя Русь оставалась великой недолго – и виноват в этом отчасти недостаток мудрости Ярослава Мудрого. Прочувствованное завещание князя, по выражению В. Ключевского, было «отечески задушевно, но очень скудно политическим содержанием», а главное – содержало в себе мину замедленного действия. Памятуя о кровавой борьбе с собственными братьями, старый князь решил установить на Руси нечто вроде династического закона, чтобы кончина правителя не приводила к междоусобной войне. Идея была совершенно резонная, но избранный Ярославом принцип наследования таил в себе роковые опасности.

Желая не обидеть младших сыновей (и предотвратить их мятежи), князь ввел так называемое «лествичное восхождение», согласно которому очередность великого княжения выстраивалась наподобие лестницы. Братья как бы расставлялись по ступенькам, согласно возрасту, и престол передавался не старшему сыну правителя, а следующему брату. Свою непосредственную задачу – не допустить схватки за трон сразу после смерти Ярослава – эта система выполнила, но впоследствии она нанесла стране много вреда и стала одной из причин будущего распада.

Суть концепции состояла в том, что Русью владеет не один человек, государь, а весь его род. Поднимаясь на более высокую ступеньку, младший князь получал в управление более важную область (они все были выстроены по ранжиру: Киев, Новгород, Чернигов, Переяслав, Владимир-Волынский, Смоленск). Предполагалось, что, если правители будут не засиживаться на месте, а переходить из одного владения в другое, это не даст отдельным княжествам превратиться в наследственные вотчины. На деле же получалось, что «временщик» относился к своему княжеству только как к источнику дохода и мало заботился о развитии региона. Разумеется, все с нетерпением ждали смерти старших братьев, а когда стали обрастать собственными сыновьями, началась невероятная династическая путаница и бесконечная чехарда с перераспределением уделов, часто кровавая.

Но все эти невзгоды произойдут позже. Умер же Ярослав, окруженный почетом, и «плакашеся по немь людье», долго потом хранившие добрую память о государе, при котором – большая редкость – на Руси «бысть тишина велика».

О любви, храбрости и мудрости

рассказ

Князь Мстислав Тмутараканский любил свою жену, рожденную на свет Али-Иссой и ставшую по крещении в русскую веру Анастасией.

Она была женщина великого ума, он – мужчина великой храбрости. Такой великой, что дружина, сплошь состоявшая из храбрецов, прозвала своего князя Хоробрым. Владетель лихого княжества Тмутаракань совсем ничего не боялся, даже злой судьбы, а тот кто ни перед чем не ведает страха, в особенности перед злобой судьбы, долго на этом свете не задерживается. Если Мстислав дожил до сорока двух годов, то лишь благодаря жене. Она оберегала своего бесстрашного мужа от опасностей и более всего – от его собственной удали. Уже двадцать лет Анастасия безотлучно была при суженом во все дни – в чертогах и в дорогах, в пирах и в сварах, в молитве и в битве. Она не родила детей, потому что боялась умереть родами, и тогда Мстислав без нее пропал бы. Рожали князю другие женщины, которых княгиня тщательно отбирала и потом навсегда удаляла, детей же считала своими и воспитывала сама. Мальчики у нее росли храбрыми, девочки – умными, как это и должно быть на свете. Беда в том, что сыновья были слишком уж храбрыми и от этого гибли молодыми. На детей у княгини рачения не хватало, оно всё расходовалось на супруга. Но двое сыновей, восемнадцатилетний Роман и пятнадцатилетний Юрий были пока живы. Анастасия за них молилась Деве Марии, чтобы явила чудо – уберегла юношей до свадьбы, а уж заботливых жен им подберет мачеха.

В юности Али-Исса, как все ясыни, была гибка и стройна, но на пятом десятке отолстела чревом, отяжелела носом, на верхней губе проросли черные волоски. Мстислав, однако, видел жену не такими глазами, как другие. Князю казалось, что Анастасия с каждым годом становится только красивей.

Супруги сидели на рослых каппадокийских лошадях, он на гнедом жеребце, она на вороной кобыле, оба большие, полнокровные, у него торчало брюхо, у нее – грудь. Смотрели на другой конец поля, где на круглом холме и по обе стороны от него, на широком лугу, выстроилась киевская рать.

– Больно их много, – сказала с тревогой Анастасия. – Тысяч десять, а то и больше. У нас-то четыре тысячи только, и половина – черниговские топорники. А у него, вишь, в центре варяги, червлеными щитами блестят. Боюсь, плохой я тебе дала совет.

– Твои советы плохими не бывают, – беспечно ответил Мстислав. Он жевал крепкими