Вечный дикарь - Берроуз Эдгар Райс Страница 33

Отряду постоянно угрожали со всех сторон хищники. Дважды им пришлось сразиться с особенно наглыми тварями, но в конце концов они все же добрались до края джунглей возле деревни — цели своего пути.

Их глазам предстало странное зрелище. Мужчины и женщины метались из стороны в сторону с гневными криками. Позади них пылал выложенный кругом костер. В центре этого круга, как сказала воинам Нат-ул, был привязан к столбу Ну, сын Ну. Его медленно поджаривали, может статься, он уже мертв.

Ну собрал воинов вокруг себя. Двоим он велел остаться с Нат-ул. Затем сопровождаемый остальными, Ну, вождь, с белым пером над благородным лицом и в мохнатой шкуре Ура, пещерного медведя, бесшумно прокрался к деревне взволнованных Строителей Лодок.

Могучих воинов с мощной мускулатурой было сорок. Сильными руками они сжимали великолепные копья и тяжелые топоры. За набедренными повязками у них были заткнуты каменные ножи на случай рукопашной схватки. Первобытные мозги их были заняты единственной мыслью: убивать, убивать, убивать!

Они подошли к самым кострам, но взволнованное население не заметило их. Только когда одна из девушек вспомнила о своих обязанностях и решила подбросить веток в огонь, увидела их — красивые дикие лица прямо около костров.

С испуганным предупреждающим криком она повернулась и бросилась к своим. На секунду шум затих, слышался только крик девушки: — Воины! Воины!

Но Ну и его воины уже были в деревне. Воины Строителей Лодок бежали навстречу атакующим. Женщины и дети бросились в другой конец деревни прятаться. Обитатели Скал бросились на Строителей Лодок и атака сопровождалась воплями и боевым кличем. Дождь тонких длинных копий был встречен короткими толстыми гарпунами обитателей деревни.

Тогда воины бросились в битву с топорами. С самого начала сражения никто не сомневался в исходе битвы — невозможно было противостоять воинам племени Ну, охотникам на диких животных, воинов. Это были мастера своего дела. Они все теснили и теснили людей в «коровьих» шкурах до тех пор, пока тем не пришлось присоединиться к своим женщинам и детям искать укрытие.

Теперь все пространство, окруженное кострами, было заполнено захватчиками, и когда Нат-ул ворвалась в толпу воинов своего племени, чтобы первой добежать до Ну и перерезать его путы, последний из Строителей Лодок скрылся во мраке за пределами деревни на пути к лодкам.

Ну, вождь, следовал за Нат-ул по пятам. Они, пренебрегая страшным жаром, вместе добрались до столба. Девушка бросила взгляд на дымящийся столб и землю вокруг, повернулась и кинулась в объятья к Ну.

Ну, сына Ну, не было, тела его не нашли нигде.

ГЛАВА 10

МЕСТЬ ГРОН

Страдающая и измученная жестокими побоями, нанесенными Туром, Грон весь следующий день пролежала в своей хижине. Тур ей больше не досаждал. Похоже, он вообще забыл про нее. Мысль об этом вновь вызвала в ней дикую первобытную ревность, не смотря на зверские побои накануне.

Весь день она лежала, лелея ненависть к Туру. Весь день она обдумывала самые различные дьявольские варианты мести. На груди она спрятала каменный нож. Туру даже повезло, что он не навестил ее. Когда он бил ее, нож был тоже при ней, но тогда ей и в голову не пришло направить лезвие против своего мужчины, но теперь, когда он бросил ее, когда он думает о новой подруге, мысли ее обратились к силе оружия.

Грон выбралась из своей хижины только в темноте ночи. Она уже сутки не ела, но голода она не чувствовала: все чувства и эмоции парализовал яд ненависти и ревности. Грон спряталась позади всех сородичей, столпившихся вокруг фигуры у столба.

Ага, они хотят получить удовольствие от мучений пленника! Грон поднялась на цыпочки, чтобы посмотреть через плечо стоявшей впереди женщины. Та обернулась и, узнав ее, ухмыльнулась.

— Тур получит большое удовольствие от смертных мук друга той женщины, которую он возьмет вместо тебя, Грон, — язвительно заметила она.

Грон ничего не отвечала. Еще не пришло ее время выказывать то, что у нее на сердце. Она согласна была бы скорее умереть, чем показать этой женщине, как она страдает.

— Потому-то он так и разозлился, — продолжала мучительница, — когда ты попыталась лишить его удовольствия.

При этих словах Грон осенило. Да, Тур с ума сойдет от злости, если пленнику удастся сбежать. Взбесится и Скарб, вождь, что велел Туру избить ее и взять себе другую женщину.

Грон опять встала на цыпочки и долго и внимательно принялась разглядывать лицо человека, привязанного к столбу. Пламя разведенного вокруг костра уже освещало его фигуру и черты лица почти так же ярко, как солнечный свет. Мужчина был очень красив. В племени Скарба не было ни одного мужчины, кто мог бы сравниться с чужаком. В глазах Грон вспыхнул блеск. Если бы она смогла сбежать с таким красавцем, это было бы прекрасной местью Туру. А если бы можно было сбежать именно с пленником, то наказаны были бы и Тур и Скарб! Но это, конечно, невозможно — через несколько часов этот человек будет мертв.

Грон принялась бродить по деревне — ее ненависти было слишком тесно на одном месте. Она бродила туда-сюда как рассерженная тигрица. И то и дело то одна, то другая из соплеменниц отпускала на ее счет язвительное замечание.

Теперь так будет всегда. Как она ненавидела их всех. Когда она в очередной раз проходила мимо своей хижины, она услышала жалобный плач своего ребенка. Она совсем забыла о нем. Она поспешила в хижину и схватила его на руки — он лежал среди выдровых и лисьих шкур.

Это был ребенок Тура — его сын. Он уже начал походить на отца. Как Тур гордился этим. Грон захлебнулась от ужасных мыслей, пришедших ей в голову. Она принялась разглядывать ребенка, которого держала теперь на вытянутых руках, в сумрачном свете хижины.

Как Тур будет страдать, если что-нибудь случится с его первенцем, его единственным сыном! Грон буквально отшвырнула крошечный комочек обратно на шкуры и выскочила из хижины.

С полчаса она без устали бродила вокруг поселка, раздираемая противоречивыми эмоциями. Множество раз она приближалась к месту огненной казни, где человек у столба страдал от приближающихся все больше и больше языков пламени. Непосредственно его они еще не коснулись, но уже давали ему понять о приблизившихся муках.

Внезапно она столкнулась лицом к лицу с Туром. Руки ее невольно сложились жестом мольбы и призыва. Она оказалась прямо на пути Тура. Мужчина остановился, взглянул на нее, затем с усмешкой, искривившей его лицо, он поднял руку и ударил ее по лицу.

— Вон с дороги, женщина! — рявкнул он и прошел мимо.

Группа соплеменниц, стоявшая неподалеку, видела все это. Они шумно расхохотались над ней, бросая злорадные взгляды и отпуская замечания. Но не стоит их особенно гневно осуждать — прошло множество лет и поколений, прежде чем их тогда еще не родившиеся сестры научились хотя бы скрывать точно такие же эмоции.

Грон похолодела, затем вспыхнула, потом опять похолодела. Вспыхнула она от гнева и унижения. Похолодела же от пришедшего ей в голову решения — страшного решения. И внезапно она лишилась рассудка. Она рванулась и помчалась в хижину, где лежал ее малыш. В темноте она нашла крошечное создание. Это был ребенок, дитя Тура. Тур любил его. На секунду она прижала его мягкую щечку к своей щеке, приложила теплое тельце к груди. Затем… Господи, прости ее, ведь она была дикарка, доведенная до отчаяния.

Затем уронив жалкий комок на пол хижины, Грон выбежала вон. Глаза ее были безумны, волосы разметались, закрывая лицо. Она помчалась вновь к толпе своих соплеменников, наблюдавших за жертвой, упрямо отказывающейся удовлетворить их жажду наслаждения чужими страданиями — Ну даже не вздрогнул. Жар огня уже причинял ему ощутимые страдания, но даже единым движением не показал, что замечает огонь или хотя бы присутствие людей.

Грон понаблюдала за ним. Ее ждала такая же судьба, когда Тур и Скарб обнаружат содеянное ею, потому что мальчики для племени священны.