Николай Дмитриев - Желтый саквояж Страница 33

— О саквояже напомнить?

— Да чего уж теперь напоминать, — вздохнул Вепш. — Наверное, теперь всё, с концами…

— Ну а если… — начал было Зенек, но его прервал завозившийся в задке Остап:

— Панове, где мы?

— А вон, не хотите полюбоваться? — майор показал на всё ещё кружившие над городом самолёты.

— Нет, — замотал головой Остап. — С меня хватит…

— Кстати, пан студент, — неожиданно поинтересовался Вепш. — Как ваше самочувствие?

— Да вроде полегче, — Остап попробовал сесть.

— А помните, пан студент, как мы встретились в первый раз? — усмехнулся майор.

Что-то в этом напоминании насторожило Остапа, и, догадываясь, что эта их случайная встреча может иметь какое-то продолжение, он весь напрягся.

— Пан майор, я понимаю, тогда я вам чем-то не подошёл, но скажите откровенно, я вам больше не нужен?

Что-то для себя прикидывая, Вепш долго не отвечал, но потом всем корпусом повернулся и наклонился к Остапу.

— Пан студент, нам с паном поручником теперь действительно нечего от вас скрывать. Да, тогда мы имели приказ передать саквояж в Залещики, однако вы знаете, что из этого вышло. И я не думаю, что его содержимое сейчас кому-то интересно. К тому же, если мы его бы и нашли, то он на сто процентов был бы пуст.

— Так, пан майор, — тихо отозвался Остап. — Но именно это меня больше всего и удивляет. Зачем тогда было искать?

— Видите ли, пан студент, — доверительно сказал Вепш. — Мы с паном поручником офицеры, значит, должны выполнять приказ. Что же касается собственно вас, то мне кажется, и у пана студента тоже был некий интерес к этому саквояжу…

— У меня нет, — помотал головой Остап.

— А у ваших друзей? — вкрадчиво спросил Вепш.

— Кого вы имеете в виду? — вскинулся парень.

— Ну, пан студент, — примиряюще заметил майор. — Я не мальчик, и понимаю, что НКВД просто так не будет столь упорно гоняться за какими-то там Дмитром и Остапом. Или не так?

— Ну, допустим… — насупился Остап. — Может, оно и так. Но вам-то какой интерес?

— Интерес есть, — твёрдо возразил Вепш. — Польши нет, и для нас с поручником это прискорбный факт. Однако война снова началась, и я подозреваю, что есть третья сила, которая желает, чтобы здесь была Украина, но уже не советская.

— Значит, вы чего-то хотите? — предположил Остап.

— Именно, — неожиданно улыбнувшись, кивнул Вепш. — Правда, сугубо личное. Видите ли, мы с паном поручником родом отсюда и хотим остаться здесь. И вот мы помогаем вам, а вы, в свою очередь, немножко поможете нам. Идёт?

— Надо подумать, — уклончиво ответил Остап и с удивлением посмотрел на поляков…

Подсознательно ощущая некий страх, Дмитро то смотрел на своих сокамерников, то встревоженно пытался заглянуть в окно. Снаружи оно было прикрыто «намордником», однако это не мешало всем слышать гул самолётов, кружившихся где-то рядом, и довольно частый грохот взрывов. В самой же тюрьме из коридора долетали топот, шум и короткие вскрики. Всё это безошибочно указывало на то, что происходит нечто чрезвычайное.

— Может, переводить куда будут? — выжидательно глядя на дверь камеры, предположил панок.

— Ни, це щось не те, — начал возражать ему здоровяк, но договорить не успел.

На дверях их камеры лязгнул засов, и из глубины коридора донеслось властное:

— Всем на выход!.. С вещами…

Теперь и в камере Дмитра началась нервная суматоха. Все торопливо собирали немудрящий скарб, и только священник спокойно встал с койки и пошёл к дверям. Следом за ним в коридор выбежал и Дмитро. Там была уже толпа арестантов, которые под окрики надзирателей всей массой валили во двор.

Выскочив вместе со всеми наружу, Дмитро вдруг понял, что по ним стреляют, и, чтобы не слышать общего душераздирающего крика, заткнув уши, повалился на брусчатку. Того, что творилось кругом, парень не мог уяснить и даже до определённой степени вообще не воспринимал как реальность, пока не услыхал выделившийся в общем вопле громкий голос священника:

— Спаси, Господи, люди твоя!..

Словно подчиняясь этим словам, стрельба внезапно стихла.

Дмитро поднял голову и заметил какую-то мимолётную тень, на секунду мелькнувшую над тюремным двором. И тотчас брусчатка мощёного двора содрогнулась от оглушающего взрыва, сторожевая вышка, торчавшая на углу, косо свалилась набок, а часть тюремной стены, покачнувшись, рухнула.

Одна-единственная бомба, сброшенная с самолёта, развалила старинную кладку, снесла будку охранника и, главное, закинула куда-то в сторону колючую проволоку, оплетавшую гребень. И пока ошарашенная охрана пыталась что-то разглядеть в клубах кирпичной пыли, поднятой взрывом, толпа заключённых бросилась прочь через образовавшийся пролом.

Подхваченный общим порывом Дмитро кинулся бежать сломя голову, и перед его глазами замелькали то спины удиравших в разные стороны арестантов, то ограды ближайших строений, то, наконец, кусты на косогоре, куда парень мгновенно нырнул и, не удержавшись на ногах, покатился вниз по крутому склону.

Видимо, это стремительное падение спасло ему жизнь, потому что, когда опомнившиеся охранники снова открыли стрельбу и по кустам на склоне ударила пулемётная очередь, Дмитро, кувырком докатившийся до речного берега, успел прыгнуть в воду.

Холодная купель вернула парню способность соображать, и он, вынырнув, вдруг увидел своего сокамерника-панка, который уверенными «сажёнками» плыл к противоположному берегу, где уже успевшие переплыть неширокую в этом месте реку беглецы со всех ног удирали по заливному лугу.

Дмитро хотел было плыть следом, но тут пулемётная очередь, подняв пугающую полосу фонтанчиков, хлестнула по воде, и парень понял, что ему достичь другого берега вряд ли удастся. К тому же второй пулемёт начал бить по лугу, где укрыться вообще было негде, и Дмитро испуганно вжался под береговой обрывчик.

Стрельба с уцелевшей тюремной стены становилась всё гуще, пули били и по кустам склона, где, вероятно, ещё кто-то прятался, и по лугу, где люди, стараясь укрыться, метались из стороны в сторону, и свистели чуть ли не над самым краем обрывчика, заставляя Дмитра испуганно втягивать голову в плечи.

Внезапно грозные крики охранников донеслись с верхнего края косогора, и Дмитру стало ясно, что и переплывать реку, и вылезать назад на берег бесполезно. На какой-то момент возникшее чувство безысходности словно парализовало Дмитра, и вдруг спасительная мысль мелькнула у него в голове.

Он вспомнил, что приезжая на базар, всегда удивлялся, почему река, словно очерчивая городскую застройку, охватывает её петлёй, а это значило, что по воде можно было добраться не только в любое предместье, но и вообще за город… Однако главным сейчас было уйти подальше от тюрьмы, и Дмитро, прикрываясь береговым обрывчиком, поплыл по течению…