Сергей Городников - Порученец Царя. На стороне царя Страница 34

Из всего разнообразия изделий и украшений, овощей, фруктов и сладостей она выбирала то, что, по её мнению и знанию жизни, могло отвлечь девушку от горестной тоски. При очередной покупке она расплатилась с персидским купцом за инжир и изюм, и щедрый на слащавую улыбку купец сам положил оба кулька в плетёное лукошко, с которым её сопровождал веснушчатый и смышлёный парень из дворовых людей Ордин-Нащокина. В лукошке уже были краснобокие яблоки, жёлтые медовые груши, а в другой руке парень удерживал свёрток с большим отрезом синей парчи. Нагруженный таким образом он привычно пристроился за няней, крупкой и выносливой, озабоченной необоримым желанием осмотреть всё, что выставлялось и предлагалось на рынке. Не отставая от неё, пробираясь следом в людской толчее, он беззаботно и дерзко разглядывал рыночную сутолоку, подмигивал весёлым девкам, какие устремляли озорные взоры на него и на покупки в его руках. Девки встречались чаще парами, после его подмигиваний что-то живо сообщали одна другой, смеялись своим глупостям, оглядывались, и парня такая игра в гляделки развлекала и забавляла.

Наконец они вышли к расположенному особняком пушному ряду, и у няни разбежались глаза от разнообразия выбора северных и сибирских мехов, на любой цвет и вкус. Будто намереваясь что-либо приобрести, она переходила от одной лавки к другой, придирчиво ощупывала и осматривала шкурки и шкуры, приценивалась, но не покупала. Вдруг ей почудилось, что рыжий и большеносый детина купец в большой лавке с краю ряда как-то по особенному к ней присматривается. Привлечённая этим впечатлением, она приблизилась именно к той лавке.

– К зиме дороже будут, – без предисловий сразу же обратился к ней рыжий хозяин лавки, на широкой, как лопата, загорелой ладони подсунув ей к лицу хвост песца.

Словно они были в приятельских отношениях, он подмигнул ей и ощерился в ухмылке. Няне это не понравилось. Она поскорее отошла от лавки и подозрительно оглянулась. Со стороны купец показался ей сущим разбойником, наблюдал за ней и опять подмигнул. Она заторопилась к главному выходу с рынка, едва не утеряла дворового парня со всеми покупками. Хорошо, что он подпрыгнул, разглядел её голову, когда она растерянно вертелась, искала, высматривала его вокруг, и пробрался к ней. Успокоившись на его счёт, она заспешила отойти подальше от пушного ряда. Однако при такой её поспешности дворовый парень опять отстал, а у самого выхода с рынка её неожиданно догнал рыжий купец, совсем напугав своей настырностью. Вновь оглянувшись на парня с надеждой на его защиту, она глазами поймала его за жульничеством. Достав из кулька, подбросив сушёный плод инжира, он, как собака, с лёта схватил его крепкими зубами и втянул в рот на виду краснощёких подруг. Парень сначала уставился на няню, затем шмыгнул за будку сторожа, и подружки, перед которыми он показывал себя молодым петухом, развеселились до хохота.

– Ванька? – встревожено позвала няня.

Но тут купец шепнул ей на ухо какие-то слова, и её словно подменили, словно он нашёл заветный ключ и отомкнул дверцу, за которой был доступ к пружинам, разбудившим её живейшее любопытство. Он передал ей записку, которую она живо сунула в карман платья, явно не желая, чтобы дворовый парень это заметил.

– Ванька! – мягко позвала она парня, когда рыжий верзила купец направился обратно к пушным лавкам.

Удивлённый лаской в её голосе, парень воровски дожевал и проглотил инжир, и настороженно приблизился. В её повеселевших глазах не было и тени упрёка, и он расправил плечи, оживился, бодро и с вызовом глянул на насмешливых красавиц.

Часа три спустя после возвращения няни с рынка, неугомонной улицей Кожевенной слободы катила ничем не примечательная, запряжённая гнедым тяжеловозом повозка. Она была застлана сеном, и позади возницы, молчаливого рябого мужика, за его обтянутой коричневым потёртым кафтаном спиной безмолвно сидели две женщины. Головы женщин и лица были накрыты тёмными синими платками, так что случайным прохожим сложно было судить, как они выглядели. Но одна была определённо гибкая, стройная девушка, другая же годилась ей в матери. Любопытства у прохожих они не вызывали. Тем, кто был занят делом, было не до них, а праздных зевак и мальчишек, будто ветром сдуло, увлекло к речной пристани, где как раз в это время пристал караван судов, и началась подготовка к их разгрузке, засуетились множество грузчиков и приказчиков.

После сказанного вполголоса замечания женщины постарше возница остановил повозку у раскрытых ворот углового купеческого подворья. В подворье работники разного возраста деловито выносили из сарая, развешивали на солнечном месте шкуры соболей, песцов, белок, а пожилой кривоногий приказчик мягко и внимательно отряхивал их палкой. Женщина огляделась, словно видела место впервые и знала только некие приметы, затем распорядилась заворачивать тяжеловоза во двор. Когда повозка остановилась у крыльца двухъярусного дома, улицей медленно проехала карета, и кучер в ней был одет, как принято в Иноземной слободе. Женщинам было не до неё. Сидящий же в этой карете, наоборот, выказывал живое любопытство, высматривал, куда они наконец приехали.

Секретарь Ордин-Нащокина изнутри нанятой у приятеля немца кареты мысленно оценил купеческий двор, отметил про себя, что купец, очевидно, богат, и сделал некоторые выводы, которые его успокоили. Карета миновала открытые ворота, и он опустил занавеску на оконце, откинулся на заднем сидении, не сомневаясь, что теперь ему нечего опасаться встречи с царским палачом и жестокого дознания.

– Чёртовы бабы! – ругнулся он вполголоса. Потом высунулся головой с противоположной двору купца стороны, чтобы сделать резкое и строгое распоряжение кучеру: – Пошёл обратно! – И уточнил на всякий случай. – В Иноземную слободу!

Тем временем женщины слезли с повозки, нерешительно поднялись крыльцом к парадной двери. За приоткрытой дверью постукивали деревянные молотки. Повсюду был строительный мусор и беспорядок, а в гостиной мастеровые белорусы покрывали русскую печь бело-голубыми изразцами. Кроме рабочих никого не было видно, и вошедшие в гостиную женщины растерялись.

– Дарья Афанасьевна? – Голос Удачи вдруг окликнул их сверху пристенной лестницы.

Они с облегчением сбросили груз неопределённости положения, в каком очутились, и девушка откинула платок с тёмноволосой головы на плечи. Не глядя на пистолет в руках, Удача продолжал медленно протирать его тряпкой и не пытался скрыть удивления от их появления. Няня же отметила себе, что девушка поднимается к нему, не чуя ног, и краснеет в радостном волнении. Её порыв искреннего чувства смутил молодого человека. Он жестом руки пригласил её войти в простую светлую комнату с узкой кроватью у окна, с голландским комодом и лавкой, покрытой мягким восточным ковриком.