Йоханнес Йенсен - Ледник Страница 34

С тех самых пор люди стали разводить костры в этот день, даже когда были далеко друг от друга, и не могли видеть братских огней. Обычай этот с тех пор никогда не забывался на Севере.

Воор, как всегда оставшись в стороне от того, что предпринимали эти огромные важные мужчины – Видбьёрн с сыновьями, – стала чтить землю на свой женский лад, потихоньку от них, движимая благодарностью за огонь, горевший в ее очаге.

Тайком вышла она из дому в первую же светлую ночь, когда солнце удалилось на покой за далекий Ледник, которому уже не суждено было больше грозить ей и ее домашним, и принесла земле в жертву пригоршни ячменя, крупных зерен злака, собранного ею в прошлом году колос по колосу; она собственными руками терпеливо шелушила каждое зернышко, и у нее не было лучшего дара – чем отблагодарить землю. Земля не пожалела для них огня, на котором Воор могла снова печь хлеб, и земле полагалась за это жертва. Правда, жертва была настолько скромная, что нечего было показывать ее кому бы то ни было, но все-таки не оставлять же землю в эту светлую ночь без всякой жертвы! И Воор с девичьей стыдливостью разбрасывала по голой земле зерна ячменя и, сделав свое дело, вернулась домой.

В течение лета зерна взошли и заколосилась пышная нива. Воор истолковала это в том смысле, что земля втихомолку приняла ее жертву, и вся зарделась от радости и смиренной благодарности за этот молчаливый ответ земли, вернувшей ее жертву сторицей. Но рвать ли ей эти колосья? Для нее ли они предназначены? Ну, разумеется! Чтобы женщина, да не приняла смиренно и признательно милость, выпавшую на ее долю! Воор истолковала появление нивы как великое, бескорыстное предложение союза и приняла предложение, преклонив колени; у нее ноги подкосились от такой милости земли! С материнской благодарностью и детским простодушием приняла она этот дар могучего существа.

Так первая золотая нива заволновалась под летним ветром в знак тайного союза, прекрасной и невинной связи между богатой Землей и безмолвным девичьим сердцем Воор.

Перед следующим летом Воор опять вышла в поле, чтобы принести свою жертву земле в то время, как мужчины жгли костры на холмах, радостно приветствуя солнце на севере. И в это лето нива ее выросла еще пышнее. Но Воор не всю ее сжала по осени – оставила часть, полагая, что, может быть, владычица-земля сохранит эту часть для себя.

Воор со свойственной ей практичностью и не без хитрости сообразовала свои жертвы с тем, что ей хотелось получить от земли в обмен. Так, она жертвовала земле семена льна, которые не годились в пищу, и получала осенью стебли и волокна для своего веретена. Затем, не жалея, сеяла семена репы и брала себе потом из земли коренья, хотя они по самой природе своей скорее принадлежали земле, зато Воор жертвовала земле капустные корешки, а себе брала вершки. Но что бы она ни делала, земля молчаливо и свято хранила союз, а дождь и солнце помогали произрастать тому, что эти двое делили между собою.

Вот как было положено начало полевому хозяйству Воор. Союз с землей и домашний скот долгие годы составляли счастье Воор; в эти годы она рожала и растила детей, слушая изо дня в день разговоры Видбьёрна о том, что скоро они отправятся в путь. Но пока они все оставались на месте, и Воор жила себе день за днем, создавая домашний очаг.

Ее доброта никогда не была забыта. Сердце Воор было таким любвеобильным, что у нее слезы выступали на глазах при виде птиц, летящих с соломинками в клюве к своим гнездам. Она была такая кроткая, что грубые молодцы, ее сыновья, ради нее никогда не убивали животных без нужды. Память о Воор на все времена была связана с телятами и ягнятами, которые, родившись весной, зябли в поле около своих маток. И само время года между зимою и летом было названо и освящено ее именем.

Но настал все-таки день, когда Воор пришлось расстаться с родным домом и пройти длинный путь испытаний и страхов, прежде чем ей был дарован новый родной дом. Как-то раз оттепель наступила так внезапно и бурно, что заставила семью сняться с места и искать спасения в море.

Началось с того, что тепло наступило необычайно рано, снег растаял вдруг и с гор потекли шумные потоки, а реки вышли из берегов еще раньше, чем успел взломаться лед. Огромные глыбы, оторвавшиеся от Ледника, поплыли вниз с такой быстротой, что не успевали даже растаять по пути. Плохо приходилось обитателям скалистого плоскогорья на севере. Видбьёрн судил об этом по множеству трупов животных, приплывавших оттуда по течению; воды там, видно, было по горло, если не выше! Приносило это раннее половодье и человеческие трупы, большей частью знакомые Видбьёрну, и он начал бояться – что станет с народом.

Однажды он увидел плывущий по воде труп с торчащим из воды вздутым животом; на нем сидел ворон и старался клювом проковырять кожу. Видбьёрн подплыл к мертвецу и узнал в нем жреца Ильдгрима. С того дня Видбьёрну полюбился ворон!

Но скоро ему стало не до старых недругов; было о чем подумать: нагрянули землетрясение и наводнение; первое рушило горы, изрыгая гром и огонь, второе надвигалось быстро и молчаливо, словно удав, своими пальцами-волнами захватывая все, что попадалось на пути. Далеко на севере, за Ледником и горами, Видбьёрн увидел однажды огромный столб огня, смешанного с гигантскими ледяными обломками; целые горы подбрасывались силой огня под облака в блеске молний и снова падали на землю. Затем заклубился белый густой пар и скоро, точно облаком, затянул все небо. После этого наступил мрак, поднялся вихрь и с неба полил дождь грязи.

Огни пронизывали окутанный сумраком мир по всем направлениям.

С гор с ревом ринулись потоки, быстро достигшие берега и встретившие тут ураган с моря. Ледник, таявший с бешеной быстротой, образовал бурные реки, которые твердой ледяной грудью пробивали себе путь к морю, где им готовили отпор бушующие волны, встававшие на дыбы. Закипел бой, поглощавший берега и шхеры.

Когда буря улеглась, наступила полная тишь, и вся низменность представляла собой сплошное вздувшееся озеро, сливавшееся с морем. Водная поверхность медленно вздымалась и опускалась, лелея в своих бездонных объятиях все звезды ночи. Из массы погибших животных образовались настоящие плавучие острова, плавно качавшиеся на воде и подставлявшие лучам месяца целые чащи перепутавшихся тел, ног и рогов.

А Видбьёрн со своей семьей давно уже был в открытом море. Когда Видбьёрн понял, что Ледник и земля вступили в схватку и что на суше оставаться опасно, он живо снарядил свои плоты и суда, запасся пищей и огнем и отплыл со всем своим домом. Для Воор этот час разлуки равнялся почти смертному часу. Но пылающие горы и огненный дождь советовали им уезжать. И они доверились морю. Они были уже далеко от берега, когда всепоглощающий поток ринулся с гор, но бешеные волны настигли суда, уже наполовину потеряв свою силу, так что не смогли перевернуть их. Настал штиль, и водная равнина не двигалась, а лишь тихо колыхалась в такт дыханию спящего моря. Видбьёрн и его дети сидели на своих судах, грустные, молчаливые, как звезды над ними и под ними в глубине. Грузные морские чудовища всплывали на гребнях бурунов между ледяными горами, отдувались и опять ныряли, сверкая в лунном свете мокрыми плавниками.