Бен Кейн - Забытый легион Страница 34

Лентул был не настолько уверен в себе, чтобы вступать в конфликт с Секстом, и потому промолчал. Но столкновение с невзлюбившим его готом неизбежно ждало Ромула. И нельзя надеяться, что скиссор в следующий раз окажется рядом и поможет разрядить ситуацию. Рано или поздно ему придется драться с Лентулом. Эта мысль одновременно и восхищала, и ужасала Ромула. Он был на пять, а то и шесть лет моложе и ниже ростом, чем секутор, проведший уже с полдюжины боев без единой раны, что характеризовало гладиатора очень хорошо.

Громко прозвенел гонг, призывавший на обед.

Секст улыбнулся и встал:

— Есть пора!

Лентул сделал выпад рукой, словно колол мечом; это движение не укрылось от Ромула.

Оба смотрели друг на друга, и ни один не желал отвести взгляд.

— Есть пора, — повторил скиссор.

Ромул взял миску и вышел перед Секстом, оставив его между собой и Лентулом. В следующий раз надо быть осторожнее. В желудке громко заурчало, и он выкинул случившееся из головы.

— Потри-ка еще!

Унктор еще раз сбрызнул ароматическим маслом широкую спину галла и принялся умело разминать мышцы.

Бренн голышом лежал на большом деревянном столе и наслаждался массажем. Мемор заботился о своих лучших гладиаторах и позволял им такое, о чем другие могли только мечтать. После того как унктор закончит работу, галл намеревался долго лежать в бассейне, а потом поесть вкусной еды, приготовленной Асторией, его женщиной.

— Ты сегодня слишком быстро убил мирмиллона. Я готовил эти проклятые игры несколько месяцев.

Открыв глаза, Бренн увидел Мемора, неслышно вошедшего в комнату.

— Публике это, похоже, понравилось, — небрежно возразил он.

— Публика непостоянна, — отрезал ланиста. — Сколько раз тебе повторять, что бой должен тянуться как можно дольше?

Привычка галла как можно скорее расправляться со своими противниками уже не первый год раздражала Мемора. Однако, невзирая даже на эту необычную черту бойца, публика любила Бренна, а ланиста из-за этого злился еще сильнее.

Унктор нащупал затвердение на плече Бренна. Галл громко хмыкнул. Он совершенно не хотел причинять людям излишние страдания, и Мемор знал это.

— Слушай, что тебе говорят!

Галл вновь закрыл глаза.

— Я слышу тебя.

Мемор даже покраснел от такого неуважения.

— Ты все еще мой раб! — Он хлопнул ладонью по клейму, выжженному на левой икре Бренна. — Не забывай об этом!

Бренн скосил на него глаза.

— В следующий раз я буду убивать медленно. Доволен?

Смущенный унктор остановился.

— Разве я сказал прекратить?

Тот поспешно взялся за массаж.

— Ты только не забудь, что сейчас сказал. — Мемор вовсе не желал сурово наказывать самого сильного и умелого из своих бойцов. Слишком уж большие доходы приносил ему галл. Но долгие годы командования толпами гладиаторов сделали нрав ланисты беспощадным, как клинок. — И с твоей девкой не случится ничего плохого, — добавил он, как будто невзначай.

Унктор ахнул от испуга, когда Бренн вскочил со стола, опрокинув бутыль с маслом. Черепки разлетелись по полу. Наступая на острые осколки, великан, стиснув кулаки, как был, голый, метнулся к Мемору. Пять лет назад он оказался лишен возможности защитить свою жену. Но повториться такое больше не могло.

Ланиста поспешно отступил на несколько шагов.

— Послушай, ты, римское дерьмо. — Бренн приблизился к хозяину почти вплотную. — Тронь хотя бы волос на голове Астории, и я заставлю тебя сожрать собственные яйца. А потом вырежу твое сердце.

Мемор не выказал признаков испуга.

— Не можешь же ты со своими друзьями охранять Асторию круглосуточно. — Он, словно в раздумье, пожал плечами. — То и дело происходят несчастные случаи. Скажем, повозка на улице опрокинется. Или вор перережет горло в переулке.

Бренн скрипнул зубами от ярости. Он и сам отлично понимал, что не может постоянно держать прекрасную нубийку под присмотром.

— Хорошо, господин, — выговорил он, как будто давясь произносимыми словами. — В следующий раз я буду драться лучше. Медленнее.

Мемор улыбнулся, как ни в чем не бывало.

— Где кошелек, который дал тебе Цезарь?

Бренн указал на одежды, сваленные на полу возле стола. Ланиста быстрым движением пересыпал в кожаную сумку больше половины монет.

— Там осталось еще много — для раба. — Мемор высыпал оставшиеся деньги на пол и вышел, довольный тем, что ему удалось унизить галла.

Бренн без единого слова улегся на стол и махнул унктору, чтобы тот продолжил массаж.

До того как он полюбил Асторию, его жизнь в школе была проста. Здесь почти не знали иных мер устрашения, кроме страха смерти и угрозы пыток. Бренн не боялся ни того ни другого, и ланиста это знал. На первых порах ему как-то назначили тридцать плетей, но галл только рассмеялся в лицо Мемору. После того как римляне истребили всех его соплеменников, ему было безразлично, что жить, что умереть. В душе его царила полная пустота. Брак, его жена и младенец ушли навсегда. По вине Бренна погибли люди, которых он поклялся защищать. Пророчество Ультана оказалось пустым.

Он не видел смысла в жизни.

Поначалу Бренн искал смерти, но она раз за разом ускользала от него. Одолеть галла в бою не удавалось никому, зато десятки противников пали от его клинка. Он богател, получая награды от эдиторов; многие выдающиеся люди, в том числе и Юлий Цезарь, тратили огромные деньги на игры, которые стали к тому времени важной частью повседневной жизни Рима.

Но Бренна не привлекали ни деньги, ни возможность убивать людей. Он мог удрать из школы и удариться в бега; даже жизнь отверженного была бы лучше той, какую он вел. Удержали его от побега лишь поразительные слова, которые он услышал три года назад от дряхлого авгура, занимавшегося своим ремеслом подле ворот Большой школы. Мемор не возражал против визитов предсказателя в школу, поскольку знал, что они поднимают дух его людей. Что же касается Бренна, то он слишком часто видел, как гладиаторы платят за знамения, которые якобы предвещают им удачу, а на следующий день гибнут на арене, чтобы доверять предсказаниям старца. Попросту говоря, он считал его шарлатаном.

Но как-то раз один мирмиллон, ставший Бренну приятелем, заплатил за предсказание для него. Галл согласился пойти и выслушать двусмысленные слова, надеясь немного развеять скуку. Когда он присел рядом с авгуром, тот привычно улыбнулся ему. Затем запустил руку в стоявшую рядом корзину, извлек курицу и ловким движением отрубил ей голову. А потом старец сделался необычно серьезным и долго молчал, разглядывая внутренности птицы.