Робин Янг - Отступник Страница 34

Обойдя обломки разбитых стульев и стола, он повел ее по шаткой и скрипучей лестнице в комнату наверху. Здесь было полно паутины, а из-под ног у них взлетали облачка пыли. Под косыми балками перекрытия стояли три кровати с соломенными тюфяками. Окно было занавешено рваным обрывком мешковины, впуская в комнату сквозняк и последние лучи меркнущего заката. Из дыры в крыше на пол водопадом обрушивались капли дождя, и доски в этом месте позеленели и покрылись плесенью. В комнате стоял стойкий запах гнили.

Пока Элизабет стояла, вся дрожа, словно в лихорадке, Роберт приподнял одеяла на постелях и брезгливо поморщился при виде наросшей бахромы плесени.

— Здесь нет ничего, что нам бы пригодилось. — Развязав заплечный мешок, он вынул оттуда ее старое платье. — Вот, наденьте. В этой одежде вам оставаться нельзя, а я не могу рисковать, разводя огонь.

Девушка с негодованием смотрела на него до тех пор, пока он не отвернулся, чтобы не смущать ее, прислушиваясь к щелканью пряжки, когда она расстегнула пояс и уронила его на пол. Раздалось шуршание, за которым последовал другой звук, когда она сбросила промокшую тунику. Роберт не сводил взгляда с потолочной балки перед собой, на которой паучок целеустремленно опутывал муху паутиной. В Шотландии он много месяцев жил в Лесу[18] безо всяких удобств вместе со своими людьми, но тогда шла война, и у него были оруженосцы и слуги, которые готовили ему еду и прибирали палатку, в которой он спал. Даже Уильям Уоллес, которого он сам однажды обозвал разбойником, и то больше походил на человека благородного происхождения. «Королем может стать только настоящий мужчина», — много лет назад сказал ему дед. Если так, то как может получиться король из того мужчины, в которого превратился он сам? Как же так вышло, что в погоне за королевской мантией он оказался здесь, в этой лачуге, промокший до нитки и грязный, в обществе дочери графа?

— Я готова.

Роберт оглянулся и увидел, что Элизабет стоит перед ним в изумрудно-зеленом платье, которое было на ней в ту ночь, когда она сбежала из-под венца. Оно было грязным, с запачканным и измятым подолом и манжетами, зато сухим. В этом платье девушка выглядела старше; принцесса в изгнании, с влажными и растрепанными волосами, волной ниспадающими ей на одно плечо.

— Сегодня утром мы доели последние яблоки. Пойду поищу чего-нибудь поесть. Может, удастся поймать пару рыбешек в ручье.

У нее вытянулось лицо.

— Только не рыбу! — взмолилась она. — Пожалуйста!

Вынужденная задержка действовала ему на нервы, и он сорвался:

— Вы будете есть то, что я найду, миледи, и скажете мне «спасибо»! Я не рассчитывал, что в дороге мне придется кормить лишний рот. Если бы не вы, я бы уже был в Шотландии. — Теперь, когда гнев захлестнул его с головой и вырвался наружу, Роберт дал ему волю, не собираясь останавливаться. — Ваш отец думает, что я похитил вас. Если из-за вас он причинит вред моему сводному брату, я… — Он умолк, сообразив наконец, что почти кричит.

Его вспышка заставила Элизабет лишь выразительно поджать губы, но теперь она быстро заговорила, пользуясь тем, что он молчит:

— Я обещала вам, что напишу отцу и объясню, почему убежала с вами и что в том нет вашей вины. Я буду умолять его отпустить вашего сводного брата, клянусь! — Она обеими руками нервно сжала висящий на груди крестик из слоновой кости.

— Думаете, он вас послушает? Вы же сами говорили, что умоляли его позволить вам удалиться в монастырь, а не выходить замуж. И он с вами не согласился, не так ли?

Тон его голоса заставил Элизабет озабоченно нахмуриться.

— Вы ведь сдержите свое слово, сэр Роберт? Вы возьмете меня с собой в Шотландию?

Он помолчал немного, прежде чем ответить.

— Да. Но нам нужно идти быстрее. Я должен вернуться в свое королевство.

Она неуверенно кивнула, и Роберт спустился вниз по скрипучим ступеням. Он почувствовал себя немного спокойнее. Кажется, она поверила его лжи. Оставалось надеяться, что с наступлением утра она и впрямь сможет идти быстрее. А потом, когда они доберутся до Антрима, он оставит ее у своего приемного отца, чтобы тот обменял ее на Кормака, и дело с концом. Не его забота, как поступит с нею Ольстер.

Выйдя из дома, Роберт шагнул под дождь, поправив висящий на боку меч. Быть может, в соседних домах отыщется какая-нибудь еда, солонина или овес. Он решительно зашагал по улице, обходя пенящиеся лужи, в которых отражалось вечернее небо, и слушая, как барабанит по крышам дождь, а в ушах его все еще звучали последние слова, сказанные им Элизабет. «Я должен вернуться в свое королевство». Они вырвались у него помимо воли, но он вложил в них всю душу.

До сих пор его намерение занять трон Шотландии объяснялось почти исключительно личными мотивами. После смерти короля Александра полноправным наследником престола, по крови и по закону, стал его дед. И теперь, когда Джон Баллиол низложен, кто еще, как не он, Роберт, которому старый Брюс передал свое право, может занять его? Пламя этой уверенности, искорки которого посеяли у него в душе дед и отец, за прошедшие годы усиленно раздували его сторонники, могущественные и влиятельные люди, такие как Джеймс Стюарт. Но где-то по пути на север, в гнетущем молчании разоренных земель, в душе у него пробудилось иное чувство, которое только сейчас, в этом городе-призраке, он осознал полностью.

Ирландия, обескровленная и опустошенная захватчиками, заставила его о многом задуматься. Быть может, этот забытый Богом и людьми город станет тем будущим, которое ожидает и Тернберри с Эйром под пятой Эдуарда? Король Англии не питал любви к Шотландии и ее народу, это было ясно с самого начала. Что он там сказал, возвращаясь обратно в Англию после своего первого вторжения, оставив своих чиновников управлять королевством? «Мужчина поступает мудро, избавляясь от ненужного хлама». Не ждет ли их судьба Ирландии, если Эдуарду удастся подавить восстание и он обретет полную власть? Не случится ли так, что он лишит Шотландию ее доходов и отберет все зерно и продовольствие, чтобы затеять очередную войну в Гаскони, если его мирные переговоры с королем Филиппом окончатся неудачей или если в Уэльсе вспыхнет очередной мятеж?

Роберт настолько погрузился в свои мысли, шагая по переулку к веренице амбаров, что заметил лошадь только тогда, когда едва не налетел на нее. Он замер на месте, растерянно глядя на животное, стоявшее в нескольких ярдах от него. Это был крупный белый жеребец, конь рыцаря или человека, не стесненного в средствах. Седла на нем не было, но спину коня покрывала попона, и он был взнуздан. Поводья были привязаны к покосившемуся столбу у входа в амбар, двери которого были приоткрыты. Завидев его, конь фыркнул и ударил копытом. Загремело железо.