Альберто Васкес-Фигероа - Харагуа Страница 35

— Что было, то прошло, — поспешил ответить он. — Но мне хотелось бы знать: они не пытались снова напасть на вас или все же оставили в покое?

— Оставили, оставили! — заверил Бальтасар Гарроте, выставив вперед ладони, как будто пытался защититься от чего-то невидимого. — И лучше не вспоминайте о них, а то, не дай Бог, вернутся, — с этими словами он шлепнул по заду девушку-индианку, собиравшую посуду. — Иди, зови остальных, — велел он. — На сегодня достаточно.

Девушка послушно поднялась и позвонила в небольшой колокольчик, висящий над входной дверью. Турок тем временем протянул Сьенфуэгосу огромную сигару вроде той, какую курил сам, и добавил:

— Я никогда не заставляю их работать больше трех часов в день, — он с удовольствием затянулся, затем откашлялся и пояснил: — Больше уже без толку... Я заметил, что, если они работают слишком долго, то становятся невнимательными, к тому же у них портится настроение, — он улыбнулся и покачал головой. — Ну прямо как дети! На какое-то время добыча золота их развлекает, но если станете заставлять их силой, они будут всячески пытаться увильнуть от работы.

— Весьма умное наблюдение, как мне кажется, — заметил Сьенфуэгос. — Большинство туземцев предпочитают покончить с собой, лишь бы не работать.

— Точно! Если бы какой-нибудь чужак захотел бы присвоить мое имущество, спать с моей женой, а меня заставить бесплатно на него работать, то я тоже лучше покончил бы с собой — если бы, конечно, не имел возможности перерезать глотку ему. Но я стараюсь вести себя с ними не как хозяин, а как партнер, и эта система прекрасно работает.

И она действительно работала, в чем Сьенфуэгос вскоре лично убедился. Вернулись туземцы, работавшие у реки. Они выглядели веселыми и довольными, хвастались найденными самородками и любовно пересыпали в ладонях золотой песок, намытый за день, а затем ссыпали его в стоящую в углу хижины корзину.

И для каждого у Турка находилось доброе слово или веселая шутка, да и вообще здесь царила настолько добрая и дружелюбная атмосфера, что канарец с первой минуты понял: если грамотно подойти к делу, вполне возможно выстроить отношения даже между представителями таких разных миров.

Он присматривался к Бальтасару Гарроте, босому и одетому в одну лишь набедренную повязку — как тот двигается, разговаривает, ведет себя, и в конце концов пришел к выводу, что секрет успешного симбиоза заключается в том, что этот испанец сумел приспособиться к туземному образу жизни, лишь дополнив его кое-какими нововведениями вроде рома, оружия, тканей, разных безделушек и кое-какой кухонной утвари, что лишь добавило их жизни удобства и сделало ее еще более приятной.

— Лучше быть дураком в собственном доме, чем гением в подворотне, — заметил Турок, словно прочитав его мысли. — Очень скоро я уяснил, что это их дом, и таков их образ жизни: мало работы, много веселья и много женщин, — он сыто рыгнул. — И я превратил их жизнь в сплошной праздник!

— Спаивая их ромом! — закончил канарец. — Кстати, вы уверены, что это хорошая идея, приучать их к крепким напиткам?

— Крепким? — удивился Турок. — По сравнению с теми отварами, что они пьют, и грибами, вызывающими видения, мой ром покажется безвреднее анисовой воды. Выпив рома, они на следующий день всего лишь немного пошатываются, а напившись своих отваров, целую неделю ходят как очумелые, — он выразительно постучал по полу костяшками пальцев. — Что бы там ни говорили священники и пуритане, выступая против вина и рома, наша «огненная вода» куда менее вредна, чем индейская.

Сьенфуэгос подумал, что не ему об этом судить, поскольку сам он слишком редко пил спиртное, чтобы хоть сколько-нибудь в этом разбираться. В этот же вечер ему пришлось приложить все усилия, чтобы удержаться на ногах и при этом не обидеть Турка и его друзей своим отказом от выпивки.

Как и следовало ожидать, пьянка вскоре превратилась в настоящую оргию и, хотя поначалу Сьенфуэгос собирался хранить верность любимой женщине, в скором времени крепкий ром и царящий вокруг разгул сломили его сопротивление, так что рассвет, к своему величайшему удивлению, он встретил, лежа на бедрах той прекрасной туземки, что готовила им обед.

На следующий день голова у него трещала и раскалывалась, словно внутри нее истошно галдели все попугаи окрестных лесов. Вокруг все плыло и шаталось, а нещадное тропическое солнце слепило глаза, отчего голова болела еще сильнее. Ему пришлось провести несколько часов, отмокая в тихом озере, прежде чем он смог двигаться, не спотыкаясь при этом на каждом шагу. Индейцы, как ни в чем не бывало, мыли золото в ручье, а Бальтасар Гарроте как обычно покачивался в гамаке.

— Что-то вы неважно выглядите! — заметил он вместо приветствия. — Ну, это все же лучше, нежели демоны-кровопийцы — намного приятнее, по крайней мере. Как вы себя чувствуете?

— Ужасно, — ответил канарец, удивленно глядя на него. — Как будто мне все мозги наизнанку вывернули. Вы что же, каждый день так напиваетесь?

— Кроме воскресений, — убежденно ответил тот. — Этот день я посвящаю молитвам и посту, а также учу их быть богобоязненными христианами.

— Ну и как успехи?

— Теперь они ненавидят воскресенья, — вздохнул Турок, несказанно удивив канарца этим ответом. — Оно и понятно: требовать, чтобы они заботились о душе больше, чем о теле — все равно что требовать, чтобы кастильское виноградарство интересовало их больше, чем своя охота. И я их понимаю.

— Я тоже, — согласился Сьенфуэгос. — Но мне кажется, мы могли бы научить их чему-то большему, чем напиваться, как свиньи, и подкладывать под нас своих женщин.

— Видите ли, все те, кто утверждает, будто бы они хотят многое им дать, на самом деле только и думают, как бы содрать с них побольше, — убежденно ответил Бальтасар Гарроте. — А я — самый обычный солдат удачи, которая не слишком-то мне улыбалась. Не скрою, в своей жизни я совершил немало грязных делишек, но если бы я считал, что чем больше пинать этих людей, тем лучше они будут работать, я бы оказался полным идиотом, которого жизнь ничему не научила. Но я прекрасно знаю, как ни бей осла палкой, он все равно не двинется с места, но если подвесить у него перед носом морковку, он, как миленький, потянет телегу, лишь бы до нее дотянуться. Так что я предпочел забыть о палках и пользоваться только морковкой. И это оказалось так просто!

Казалось, это и в самом деле невероятно просто; через несколько дней, что канарец провел в этом удивительном сообществе, деля их беспечную жизнь, он вынужден был признать, что дерзкий и коварный Турок, оказался, пожалуй, единственным испанцем, которому удалось найти по эту сторону океана тот самый вожделенный для всех поселенцев рай.