Емельян Ярмагаев - Приключения Питера Джойса Страница 35

Я сделал что мог: поймав взгляд Боба, подмигнул, а затем незаметно повел глазами в сторону дивана. И клянусь незабвенной памятью Меркатора, умница Боб меня понял! Он усмехнулся и сказал:

— Прекрасно вы говорили, миледи, и слушать вас занятно. Но утро вечера мудреней. Потолкуем меж собой. Только уговор: кто хочет на флейт, силой не держать!

Леди сделала страшно удивленное лицо.

— Кто говорит о насилии? — оскорбленно сказала она. — Удивляюсь! Разве мои стонхильцы — рабы? Завтра я сама отправлюсь на флейт и тех, кто хочет, возьму с собой. Чего ж вам еще?

Глава IX

5 июля 1628 года в палате общин произошла трогательная сцена: Филлипс плакал, Пим рыдал, Кок изошел слезами… Что случилось?

Они прочли в «Петиции о праве» такие прекрасные слова:

«Закон охраняет, как священное, деление на „твое“ и „мое“».

Самым поразительным было то, что она утром действительно отплыла на флейт, захватив с собой тяжелый окованный ларец! Мало того: взяла гребцами четверых из Стонхилла, не захотевших остаться на «Голубой стреле». Вот задала загадку! Я долго ломал над ней голову. На «Красивой Мэри» ее непременно спросят, где капитан Уингэм, которого мы без всякой помпы уже опустили в море. Для чего ей понадобился такой риск, когда проще было поднять паруса и скрыться из глаз?

В каюте капитана «Голубой стрелы» со вчерашнего вечера продолжался дикий кутеж со стрельбой в стену, разбиванием бутылок и тому подобным; звали и меня, но так как я был назначен капитаном люгера, я мог на это плевать. Я расхаживал по обеим палубам, ругательски ругая всех за беспорядок, и мучительно прикидывал, как бы мне спасти оставшихся от пиратской карьеры.

Спасти… Спасение ли это для них, я теперь не знал. Уже не сияющим миражем представала предо мной Америка, а огромным рынком продажи людей, каторгой с пятилетним сроком. Почему я раньше не думал об этом? И вот — все теперь страшно разваливалось…

Терзаемый этим, я вызвал Боба на ют и посвятил его во все семейные тайны Лайнфортов. Боб долго думал, длинно сплевывая за борт. Потом сказал:

— Догадывался я и прежде. И пьянствую, бывало, с этим Кэплом, и на кулачки — все не лежала к нему душа… Вот, мистер Джойс, дорога-то наша: либо кабала, либо разбой — середины вы, джентльмены, нам не оставили. Нет, с вами на флейт я сейчас не убегу. Нелегко бросить своих, мистер Джойс.

— Разбой для честных иоменов не занятие.

— А выбор-то у них какой? Я не удивлюсь, если они захотят держать голову над водой. Надо отдать должное и дьяволу: леди знает, с какой стороны хлеб маслом намазан.

После этого разговора я в полном унынии решил вернуться на флейт. Бегство вплавь меня не устраивало, поэтому я спустился в трюм проверить запасы питьевой воды. Бочки оказались полнешеньки, но этот недостаток легко было исправить, вынув из них затычки. И когда воды поубавилось, я поднял по этому поводу шум. Для пущей основательности надо было известить сэра Томаса. Я отправился в капитанскую каюту.

Я застал там такую картину, что дух захватило. Трое бывших заключенных, задрапировавшись скатертью и портьерами, изображали испанскую пляску, двое валялись в позах сраженных насмерть, остальные услаждали себя легкой музыкой: колотили ножками от кресел по висевшим на стене доспехам. Том Лайнфорт возлежал, подобно римскому патрицию, на столе, средь вышитых подушек, залитых вином; лысоватую голову его украшал медный шишак, а в руке он держал казачью булаву.

— Не судно — харчевня! Разврат и мерзость! — гаркнул я.

Шум прекратился. Пьяные застыли на месте, и один из них, томно улыбаясь, пояснил:

— Это наш капитан.

Сэр Лайнфорт спустил ноги в красных ботфортах со стола и снял с головы шишак.

— Представляю вас, — сказал он с большой торжественностью, широким жестом указывая на собутыльников. — Почти все по рождению джентльмены. Кристофер Клиффорд — капитан Джойс. Уильям Эверард. Гринчли. Мэй. Ле Кастанед. Мы были когда-то вместе. Мне удалось бежать, а им… Рука правосудия тяжка! И вот — встретились! Где? Судьба!

— Вечные скитальцы, сэр, — захныкал тот, что помоложе. — Бедные гонимые скитальцы!

— Страдания, сэр! — Другой оратор хватил себя кулаком по лбу. — Пережитые муки… Кто видел их? Один Христос!

Что было делать с этими скотами? Я стоял как болван, а они плясали вокруг меня и вопили: «Да здравствует капитан Джойс!»

— Довольно! — прикрикнул я и, повернувшись к сэру Томасу, жестко объяснил: — Очнитесь, сэр. На судне нет питьевой воды.

Тупое усилие, которое выражала его физиономия, все-таки помогло ему собраться с мыслями. Он вперил в меня мутные глаза и произнес:

— Это надо исправить. Доставьте воду на люгер, но поскорее: я ухожу. Убей меня бог, я не для того заполучил это суденышко, чтобы на нем командовала мама! Нет — старовата она для больших дел. Пускай плывет себе в Новый Свет!

Качнувшись, он несколько раз зло топнул ногой и повторил:

— Ухожу без нее!

Я видел, что это решение засело в его сумбурной голове. Неудачная помесь убийцы с комедиантом, он вообразил, что долго прокомандует таким кораблем, — каково?

В шлюпку погрузили порожние бочки и спустили ее в море. С собой я взял Эндрью Оубрея, Джорджа Пенруддока и Боба Уорвейна: этих трех не имело никакого смысла превращать в пиратов. Они и на твердой земле многого не стоили: Оубрей и Пенруддок были смешные мечтатели, а Уорвейн спьяну мог захлебнуться в дождевой бочке, не то что в океане. Когда я уселся и они взялись за весла, я показал им рукой курс на отдаленный мыс. Но вот «Голубая стрела» осталась позади, и я стал действовать рулем в направлении флейта.

— Куда же мы плывем, сэр? — удивился Боб Уорвейн. — Ведь это «Красивая Мэри»!

— А питьевая вода? — спросил Пенруддок.

— Правильно, — сказал я. — К ней и плывем.

— Какое тебе дело? — возразил доверчивый Оубрей. — Капитану Джойсу лучше знать. Греби — и все!

Так мы и причалили прямехонько к флейту. Не знаю уж, что подумали на «Голубой стреле», если вообще там о чем-нибудь думали.

Ясное дело, никто нас не встретил музыкой и цветами. Когда мы поднялись на шкафут, палуба оказалась пустой, зато на юте творилась суматоха: вся команда флейта была занята установкой новой бизани, которую штурман добыл на острове Терсейра. Растолковав своей тройке, в чем дело, я потребовал держать язык за зубами по поводу смерти капитана. Парни, в общем, были рады, что избавились от пиратства, и побежали на спардек, а вахтенному я велел держать шлюпку на воде до особого распоряжения.