Боб Хостетлер - Усыпальница Страница 36

Рэнд понял, что профессор, безусловно, заинтригован.

— Да, — ответил он и пошел ва-банк. Подхватил оссуарий обеими руками и потянул со стола. — Извините, что отнял у вас время. Вы не порекомендуете мне лабораторию, в которой возьмутся за исследование свитка?

Елон поднял на него глаза. В них было нечто, похожее на ужас. Как будто его вот-вот хватит удар.

— Думаю, мы сможем вам помочь, — поспешил он успокоить Рэнда. — Не волнуйтесь, мы все сделаем.

— Но, я так понял, вы этим не занимаетесь…

— Так и есть. — Профессор словно обдумывал свой ответ. — Но иногда мы делаем исключение. Думаю, так мы поступим и в вашем случае.

— Мне неловко отрывать вас от работы. — Рэнд увлекся своей ролью. — Но у меня не слишком много времени, а у вас, я уверен, и так работы по горло…

— Да, но ведь свитки находят не каждый день!

Оссуарий легче не становился, но Рэнд не спешил снова поставить его на стол.

— Да, конечно, не каждый. Свитки находят редко, тем более в иудейских гробницах. Да еще внутри оссуария. Думаю, это случается очень редко.

Елон только кивал.

— Я тоже так считаю. Но мы же с вами ученые! А то, что является большой редкостью, нужно исследовать чрезвычайно внимательно.

— Да, безусловно…

— У нас хорошие сотрудники, лучшие в Израиле, может быть, даже одни из лучших в мире.

— Значит, вы согласны исследовать свиток?

Елон подхватил оссуарий через стол, и они вернули драгоценную находку на прежнее место.

— Мы позаботимся о нем, — сказал профессор.

И Рэнд выпустил оссуарий из рук.

— Наверное, мне нужно заполнить какие-то бумаги.

— Да-да, я вам сейчас все дам. А потом мы займемся консервацией свитка.

— У меня есть еще оссуарий, — сказал Рэнд. — На некоторых надписи, как на этом. Как вы думаете, можно будет сделать анализ изотопов кислорода?

— Да, конечно!

— Куда мне принести оссуарий?

— Да прямо сюда. Я возглавляю все лаборатории — консервационную, реставрационную и исследовательскую.

— Значит, вы сможете провести полное исследование?

— Да-да, не беспокойтесь. Сейчас я схожу в свой кабинет и принесу нужные бланки, хорошо?

И Елон устремился к двери.

— Я скоро вернусь.

Рэнд вздохнул с облегчением. Хоть что-то у него получилось. Посмотрел на часы. Уже 10.00. Он опоздал.

58

28 год от P. X.

Вифавар, восточный берег реки Иордан

Голос Погружающего звучал раскатисто, подобно грому. Каиафа и его спутники осторожно ступали по каменистой почве, пробираясь сквозь кустарник, которым заросли речные берега. Каиафа смог разобрать слова проповедника еще до того, как увидел его.

— Слушай, Израиль! Услышь глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте в степи стези Богу нашему; всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся, кривизны выпрямятся и неровные пути сделаются гладкими; и явится слава Господня, и узрит всякая плоть спасение Божие; ибо уста Господни изрекли это.

Сердце первосвященника дрогнуло. Погружающий цитировал великое пророчество Исайи. Громогласный голос эхом отзывался в груди Каиафы, и первосвященник понял, что сам говорит вполголоса, словно обращаясь к Иоханану: «Взойди на высокую гору, благовествующий Сион! возвысь с силою голос твой, благовествующий Иерусалим! возвысь, не бойся; скажи городам Иудиным: вот Бог ваш!»

И в самом деле, когда первосвященник сквозь плотное кольцо внимающих Иоханану увидел на мелководье его самого, Иоханан посмотрел на него, как если бы Каиафа говорил в полный голос. По спине у него побежали мурашки, и Каиафа невольно отступил назад. Он, Кохен ха-Гадоль!

— Елеазар, — позвал он после недолгого раздумья, — Александр, идемте.

Они начали пробиваться сквозь толпу, Малх старался не отстать. Наконец они подошли совсем близко. Это был западный, противоположный от Вифавара, берег Иордана.

Погружающий стоял по пояс в воде, на обнаженной груди курчавилась густая поросль. Невысокого роста, он казался высеченным из гранита — мощный и незыблемый, как скала. Продолжая говорить, он обращался то к восточному берегу, то к западному.

— Вот, Господь Бог грядет с силою, и мышца Его с властью. Вот, награда его с Ним и воздаяние Его пред лицем Его. Как пастырь Он будет пасти стадо Свое; агнцев будет брать на руки и носить на груди Своей и водить дойных. Как же говоришь ты, Иаков, и высказываешь, Израиль, что «путь мой сокрыт от Господа, и дело мое забыто у Бога моего?» Нет, говорю вам! Покайтесь, ибо приблизилось Царствие Небесное. Сотворите же достойный плод покаяния. И не думайте говорить в себе: «отец у нас Авраам», ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму. Но делами своими покажите, что дети вы Авраамовы. Ибо уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь. Пусть же все раскаявшиеся в грехах и отринувшие их приидут и примут крещение мое.

Погружающий закончил говорить, и люди ринулись к нему. Он говорил с каждым, иногда оборачиваясь и обращаясь к толпе. Затем возлагал руку на голову подошедшего и медленно погружал его в воду, словно заставляя сходить по ступеням миквы для ритуального омовения, которое принимал всякий иудей, прежде чем совершить жертвоприношение в Храме.

Каиафа смотрел на Иоханана, словно зачарованный. На своем веку он видел немало честолюбивых людей, да и боговдохновленных тоже. Но этот Погружающий отличался от всех. Он здоровался с каждым, кто пришел к нему, как отец с сыном, и тем не менее вид у него был отстраненный. Толпа, казалось, готова была на него молиться, но он не обращал внимания на то, что люди ловят каждое его слово.

Каиафа сделал знак Елеазару и Александру приблизиться — так, чтобы можно было говорить тихо, не привлекая внимания. Те послушно склонили головы и подошли ближе к берегу. Елеазар обратился к Погружающему.

— Кто ты? — крикнул саддукей. — Откуда ты пришел?

— Тот ли ты, о ком пророчествовали? — спросил Александр.

— Я крещу вас в воде в покаяние, — громогласно заговорил Иоханан, словно обращаясь к толпе, — но Идущий за мною сильнее меня; я не достоин понести обувь Его; Он будет крестить вас Духом Святым и огнем; лопата Его в руке Его, и Он очистит гумно Свое и соберет пшеницу Свою в житницу, а солому сожжет огнем неугасимым.

— Ты ха-Машиах? — не сдержавшись, прокричал Каиафа.