Рождение казака - Евгения Ляшко Страница 36

Фыркнув как кот, Прокоп Алексеевич перевёл внимание на себя:

– Как там тебя?

– Павел.

– Так вот, Павлуша. Народ у нас бесхитростный, да не глупый. Коли не будет оплаты, то и биться почём зря никто не станет.

– То есть?

– Мы хотим выяснить, когда денежки повезут на завод. И сделаем так, чтобы они туда доставлены не были. Народ перебьётся чуток, при надобности охотой и рыбной ловлей выплаты по оброку как раньше справит.

– Так если у вас деньги будут, может рабочим раздать, раз вы так обо всех печётесь? – выпалил Паша.

– Не пойдёт сынок, люди, да и жандармы сразу дознаются, откуда нам богатство досталось.

– Хе-хе. Получается, вы хотите чужими руками жар разгрести…

– А ты не торопись, посиди, подумай, – не дожидаясь ответа, Прокоп Алексеевич встал и вышел в сени.

Тотчас появился кривоногий и сопроводил Степанцева в тёмный бревенчатый погреб, где светом служило лишь тонкое решётчатое оконце у самого потолка. Едва затихли удаляющиеся шаги, как Елена Юрьевна попросилась на свободу. Паша приоткрыл мешочек и выпустил ангела-хранителя.

– Сынок, они обманывают, не верь им! Нельзя иметь дело с этими бандитами! – затараторила мама.

– Сам знаю! Ситуация патовая как не поступи, всё плохо! – гаркнул Паша и чуть тише прибавил: – Выбираться всё равно нужно. А кроме как сотрудничества я выхода пока не вижу. Дай мне подумать.

* шугай – короткополая верхняя одежда из толстой шерстяной ткани с рукавами, оторочена мехом.

**лесная вольница – группы разбойников, сформировавшиеся из тех, кто сбежал в леса от подневольной жизни, преимущественно беглые крепостные.

Глава 20

Затхлый влажный воздух вперемешку со зловонием от мышиного помёта постепенно сковывал сознание изрядно продрогшего Степанцева. Паша притулился к старым доскам, которые собрал в углу тесного помещения и смотрел на пылинки, летающие в тусклой полоске света. Нестерпимо хотелось пить и есть. Он не знал, сколько находится взаперти. Сутки, может быть двое. Мама ещё обижалась и молчала.

«Они ждут моего ответа… Хотят поморить голодом, а потом повторить предложение… Думают я стану более сговорчивым… А вдруг и правда я соглашусь на всё? Где проходит граница, когда человек ради пищи становится зверем?» – тяжёлые мысли одолевали всё сильнее, а выхода юноша так и не мог отыскать.

Внезапно послышался какой-то шорох, и за узким оконцем мелькнула тень. Паша насторожился. Через минуту он услышал знакомый голос Дарьи.

– Я знаю, что ты там. Я тебе орешков и яблочек принесла.

Степанцев безотчётно скорчил забавную гримасу:

– Не боишься, что от матери влетит?

– Не влетит. Я сегодня с самого утра ей помогала, и она мне дала чуток погулять.

– И что же можно с пленником болтать?

– А ты не пленник. Ты ж сам себя тут держишь, – уверенным тоном заявила Дарья.

От такой простоты девичьей логики Паша нервно хохотнул:

– Ну, это с какой стороны посмотреть.

Через решётку один за другим посыпались ядра лесных орешков и мелкие зелёные яблочки.

«Травить не будут, я им живой нужен» – подумал Паша и принялся собирать угощение.

Но едва он протёр об себя первый орех, и хотел было положить его в рот, как устыдился своего поступка и попросил:

– Дарья, отнесли, пожалуйста, еды и Глебу – моему другу. И ямщику, что с нами был.

– Зачем это? Глеба твоего и без меня кормят. А ямщика ещё позавчера отпустили.

– Отпустили? – переспросил удивлённый юноша.

– Он без надобности, зачем лишний рот держать. Увезли в деревню, и дело с концом.

Догадываясь, что девчонка лишь повторят слова взрослых, Паша судорожно сглотнул. Он не стал больше расспрашивать, надеясь на то, что ямщик остался жив и бандиты его действительно отпустили.

Поедая питательное подношение, он поблагодарил благодетельницу:

– Спасибо тебе, красавица, за доброту и за угощенье.

Дарья кокетливо рассмеялась:

– Не думай, что я за просто так стараюсь.

Паша на секунду замер и не без иронии в голосе полюбопытствовал:

– И какой тебе от меня прок?

– Как с батюшкой моим сладишь, я начну его упрашивать, чтоб благословил нас и обвенчаться позволил.

Юноша быстро заморгал и чуть не поперхнулся, но, не желая рассориться с бойкой девчонкой, осторожно спросил:

– Так ты дочка Харитона Алексеевича?

– Не-е, он мой дядька, младший брат батюшки.

– Харитон – это младший брат Прокопа Алексеевича? – с сомнением уточнил Степанцев, когда в его памяти внезапно воскресло поведение братьев.

– Ага. Пяток лет разницы. Так вот. Батюшка мой давно знает, что я хочу себе в мужья казака. Он противиться не будет. Я у него любимая младшенькая дочка. Поживёшь у нас, пока я в возраст невесты войду, и свадьбу справим.

«А вот и возможный союзник или какая ни на есть заступница» – смекнул Паша и спросил:

– Что же ты такого о казаках знаешь, что аж замуж за одного из них захотелось?

– Был у нас одно время казак в отряде у батюшки. Многое сказывал о ратных подвигах, да о семейных традициях. Полюбилось мне, что многие поколения семей казаков живут дружно под одной крышей. Старшие заботятся о младших. Молодые почитают стариков.

– А у вас, что не так?

– У нас в деревне молодые стараются избу поскорее выстроить, да свой уклад там творить.

Гордо приосанившись, перефразируя слова наставника из своего казачьего класса, Паша произнёс:

– Прочный союз поколений – это верная опора для всего народа, для всей страны, для всей империи. Коли старшим хамить и не слушать, то и ошибок больше будет у молодых. А враги не дремлют, в раз глупых и нерадивых юнцов одолеют. Я думаю, что в любой семье такое воспитание детям дают, прививают базовые основы, в общем. А вот то, что живут мирно под одной крышей, я думаю, повелось у казаков потому, что в одном объединении хозяйство вести проще и легче. Казаки ведь на рубежах в основном стоят, там и традиции куют. К тому же Всевышний дружно жить завещал, – юноша снял шапку, вздохнул и, рисуя по ней пальцем, проговорил, – Там, откуда я родом носят папахи с вышитым белым крестом. Это всё равно, что крест животворящий. По заветам Божиим казаки живут. В них все правила сказаны.

Дарья неловко хихикнула:

– Мудрёно ты сказываешь, прям как протоирей в церкви. А я тебе вот что скажу. Коли ты не выказал отказа от венца, буду я теперь о тебе млеть и ждать, когда ты противиться батюшке моему перестанешь. Сама я к нему не пойду. Там где дядька корысть имеет, он несговорчив.

За окном зашуршала одежда и всё стихло.

Паша грыз орехи с яблоками и