Валерио Манфреди - Спартанец Страница 36

Ксеркс, трон которого разместился на ближнем холме, чтобы он мог созерцать победу своих войск, вскочил на ноги, когда понял, что происходит.

Царь Леонид заметил его и пытался прорваться через персидские подразделения, чтобы пробиться к нему и уничтожить. Царь царей побледнел: этот беспощадный шлем с тремя ярко-красными гребнями пытался прорезать просеку сквозь тело его армии. Он почти добился успеха, открывая проход, через который вся греческая армия накинется на самого Великого царя, рассеивая полчища захватчиков.

Потрясенный, Ксеркс отдал приказ отступить.

Бессмертные, число которых сократилось в десять раз, быстро отступили назад к холму. Там они переформировали свою фалангу и стали постепенно уходить назад с тем, чтобы отступление не превратилось в беспорядочное бегство.

В течение пяти последующих дней, не было никаких признаков появления вражеской армии. Леонид уже стал питать надежду, что получит подкрепление.

Однажды безлунной ночью стража заметила одинокий огонек, ритмично мерцающий с моря.

Чуть позднее к берегу причалила лодка, и человек, который вышел из нее, просил немедленно провести его к царю.

В это время Леонид находился в своей палатке, разговаривая с Аристархом. Посланец вошел, кланяясь, и сказал:

— Владыка, я должен сказать тебе то, что предназначено только для твоих ушей.

— Говори, не таясь, — отвечал царь. — Этот человек — самый доблестный воин Спарты и предан мне.

— Владыка, — продолжал посланец, — мой командующий Фемистокл передает тебе воинский привет и желает, чтобы ты знал, что он держит свое слово. Но сейчас весь флот может быть окружен врагом, у нас нет выбора, мы должны отступить. К этому он добавляет, чтобы ты знал, что из Спарты не будет послано подкрепление, потому что эфоры и старейшины отказались вывести своих людей с перешейка. Твоя доблесть велика, а твоя смерть не принесет никакой пользы грекам, поэтому собирай людей на берегу. Позднее этой же ночью придут наши суда, заберут их и доставят в полной безопасности на Коринфский перешеек.

Царь Леонид побледнел, понимая, что он остался совершенно один. Никак не выдавая своих чувств, он спокойно ответил:

— Ты должен передать своему командующему следующее:

«Приветствую тебя! Твои слова — большое утешение для нас, потому что слово друга всегда драгоценно, даже в самые страшные минуты, но я не могу дать согласие на твое приглашение. Мы не можем не повиноваться приказам, полученным нами. Мы будет сражаться до тех пор, пока позволяют нам наши силы, затем мы должны погибнуть с честью, как и подобает воинам».

— А сейчас иди, и пусть с тобой пребудут боги.

Посланец отсалютовал, озадаченный таким сверхчеловеческим упорством, и ушел обратно в ночь к своей лодке. Причалив к флагманской триере позднее, он передал ответ царя флотоводцу, который еще не спал и сидел при свете лампы в каюте.

— Твердоголовый спартанец! — вырвалось у Фемистокла, и он ударил кулаком по столу. — Его зарежут, как жертвенного быка на алтаре. Он не хочет понять, что они решили пожертвовать им — именно для того, чтобы швырнуть его кровь нам в лицо, когда придет время флоту защищать перешеек Коринфа.

Он отпустил посланца, и, оставшись один, стал нервно ходить по ограниченному пространству каюты вперед и назад. Он вышел на палубу и посмотрел в сторону земли.

Справа были видны мерцающие огни тысяч костров в лагере персов, слева — почти угасающий бивак небольшой греческой армии… армии смертников.

Его губы зашевелились, словно он разговаривал сам с собой.

— Мы больше не можем ждать, — сказал он, обращаясь к офицеру, который приближался к нему. — Дать приказ к отправлению.

Смазанные в уключинах весла тихо опустились в воду пролива Еврип. Приближался рассвет.

Перед тем, как этой ночью отправиться спать, царь Леонид отдал распоряжения на следующий день. Один из его людей, молодой Кресилас, мучился болью в глазах, вызванной инфекцией, и был отпущен в ближнюю деревню Альпени. Так как юноша почти ослеп, он был совершенно бесполезен в бою.

После того как он отпустил Аристарха, Леонид без сил упал на свою походную кровать. Проспав всего лишь несколько часов, он был внезапно разбужен часовым:

— Мой господин, мы пропали. Только что получено сообщение о том, что предатель провел персидскую армию к горному проходу Анопея. Фокейцы, охраняющие ее, отошли на вершину холма, пытаясь оказать сопротивление, но враг даже не прошел рядом с ними: они пошли по тропе с другой стороны, вокруг горы. Они нападут на нас еще до того, как солнце поднимется высоко.

Леонид вышел из палатки, даже не взяв оружие, он накинул плащ на плечи и собрал войска.

— Воины Греции, — сказал он, — велика и достойна высокой похвалы ваша доблесть, но доблесть мало что стоит, по сравнению с предательством. Кто-то указал тропу Анопеи персам, мы скоро будем окружены. Негоже, что тысячи доблестных воинов погибнут напрасно. Ваши копья смогут и в грядущем поражать варваров в битвах, которых будет еще много по всей Элладе.

— Итак, союзники должны уйти, каждая группа возвращается в свой город, чтобы призывать своих граждан набраться мужества и продолжать сопротивление врагу. Спартиаты остаются здесь для защиты вашего отступления. Не думайте, что поступаете так из-за трусости: вы уже проявили свою доблесть, никто не сможет обвинить вас в проявлении страха. Вы только подчиняетесь приказам вашего командующего.

А сейчас уходите, у вас осталось мало времени…

Слова царя были встречены гробовым молчанием. Медленно, группами, воины стали покидать собрание для подготовки к отходу. Остались только феспийцы, хорошо зная, что их собственный город будет разрушен первым. Царь Леонид поблагодарил их, обнял их военачальника, затем вернулся в свою палатку и упал без сил в кресло.

Вскоре вошел Аристарх.

— Господин, — начал он твердым голосом, — мы будем сражаться около тебя до самого конца. Наши воины не боятся смерти.

— Благодарю вас, — отвечал царь. — А сейчас иди, мы должны приготовиться к последнему часу.

Он вынул из сундука кожаный свиток, такой, который обычно используется для посланий. Затем позвал часового и отдал ему приказ.

Спустя недолгое время, Бритос и Агиас, его друг, оба при полном вооружении, явились в палатку командующего. Они застыли на месте, салютуя ему, и, по знаку Леонида, сели на скамью.

Царь заговорил:

— Проход потерян, и нам осталось жить всего несколько часов. Однако чрезвычайно важно, чтобы это послание получили старейшины, эфоры и царь Леотихид.

Он указал на пергаментный свиток на скамье.

— Дело это, как я сказал, чрезвычайной важности, и доверить его я могу только двум столь доблестным воинам, как вы. Вы способные и умные люди; вы сможете преодолеть все опасности, подстерегающие вас на пути в Спарту. Вы принадлежите криптии, и вы лучшие люди для этой миссии. Помните, послание должно быть вручено в руки эфоров только в присутствии царя Леотихида.