Йоханнес Йенсен - Ледник Страница 36

Судьба первобытного народа успела подвергнуться многим изменениям с того времени, когда Дренг Древний расстался с ним в потерянной земле. Большинство его родичей направилось прямо на юг и рассеялось в дальних тропических странах, откуда не подавало о себе никаких вестей на протяжении чуть ли не целого земного периода, пока потомок Дренга Колумб не отыскал одну их ветвь на Вест-Индских островах. Еще позже другой потомок Дренга Дарвин встретил один из последних побегов племени, сохранившийся во всей первозданной чистоте, на Огненной Земле.

Но в те времена, когда жил Видбьёрн, они успели дойти только до Южной Европы и лишь понемножку переселялись в Африку и Азию. На севере всегда оставались арьергарды, которые лучше выдерживали холод, нежели остальные; и после того, как климат на севере стал теплее, многие из них опять перебирались на старые места, следуя за возвращавшимися животными и перелетными птицами, но только не оседали на месте, а кочевали туда-сюда, сообразуясь со временами года.

В ту эпоху, когда первобытные люди ушли из Скандинавии, страна эта еще соединялась с остальным материком Европы; лишь позже ее отделили от материка проливы, через которые люди не могли уже перебраться, но зато они шли в обход по берегам балтийских земель и вместе с тем распространились в глубь Руси; Видбьёрн, таким образом, застал их на побережье Балтийского моря.

Вначале пришельцы и туземцы не могли договориться, и одни готовы были думать про других, что у тех вовсе нет языка, а только бессмысленные звуки. Но они скоро научились улавливать смысл сказанного, и различие языков дало первый толчок к образованию понятий, которые затем облеклись в твердые формы. Впрочем, Видбьёрну было нетрудно уловить в казавшемся ему сначала совсем чужим языке Гревлингов знакомые слова, которые, должно быть, когда-то звучали совсем одинаково на обоих языках. Гревлинги умели также рассказывать саги и старые предания; так, например, у них сохранилось смутное предание о человеке, который убил своего брата и был за это проклят и изгнан в пустыню. Видбьёрн с большим интересом выслушал рассказ об этом злодеянии и дал рассказчику кусок хлеба.

Жившие тут первобытные люди были уже не совсем теми, какими их когда-то оставил Дренг. Бесприютность и нужда изменили их к худшему, сделали более чувствительными к невзгодам и более завистливыми. От беспечности и косного добродушия, которыми отличались когда-то их лесные предки, не осталось больше и следа; они уже больше не раскачивались на верхушках деревьев, держа в руках одно яблоко и стряхивая от нечего делать все остальные на землю; волосяной покров на их теле вытерся от времени и нужды; его заменили пот и пыль изгнания. Но ничему-то они не научились, разве только прикрывать себе спину от зимней стужи, от которой вечно убегали в буквальном смысле слова; им даже невдомек было одеться толком, и они постоянно таскали за собой старые овчины, которыми защищали спины от непогоды. Но выделать эти овчины они не догадывались, и овчины были жесткие и ломкие. Ими дикари пользовались во всех случаях, прикрывались ими и в минуты опасности, и на охоте, и засыпая у своего очага. Эти люди не строили себе жилищ, а ютились, как настоящие горемыки, в ямах, на голой земле или где-нибудь под кустом, а когда дело шло к зиме, толпами тянулись на юг, подобно перелетным птицам и не показывались на севере до весны. Между тем у них всегда был огонь. Они таскали его за собой в корзинках с трутом, совсем как их предки в первобытное время, но ни на шаг не продвинулись вперед в пользовании огнем. Горшков они не знали. О выпечке хлеба не имели понятия, а также и не подозревали, что вообще существует зерно, даром что бродили в нем по горло: страна изобиловала диким ячменем. Нечего было и ожидать, чтобы они догадались выращивать себе зерно! Не умели они и строить судов, зато хорошо плавали сами и таким образом перебирались через небольшие водные препятствия. Копий они не метали и обходились самыми простыми топорами, грубо обтесанными кремневыми осколками.

Зато Гревлинги обладали оружием, которое было совершенно новым для Видбьёрна: они умели пускать трость с кремневым наконечником в долгий и верно рассчитанный полет по воздуху.

Для этого они пользовались рогами антилопы, между острыми концами которых натягивали жилу. Это был л у к, а как Гревлинги додумались до него, они и сами не могли объяснить; но они показывали, скаля зубы, как ловят ядовитых змей и втыкают им в голову кремневые наконечники, чтобы придать своим стрелам силу. Видбьёрн впервые содрогнулся, когда на его глазах от такого выстрела упала дикая лошадь и околела в судорогах, даром что стрела только оцарапала ее. Это было гнусное колдовство, и Видбьёрн не захотел учиться пользоваться луком. Зато сыновья его не могли оторваться от этого оружия и в скором времени сами изготовили себе такие луки, но из ветвей осины. Яд был им, однако, не нужен – они ведь не охотились из засады. Они были сильны и в скором времени так наловчились метать стрелы из лука, что могли – конечно, не на слишком большом расстоянии – пробить стрелой туловище тура.

Гревлинги пользовались луком не только на охоте: они часто усаживались в круг и щипали пальцем его натянутую жилу, которая издавала при этом манящий звук, словно ветерок летал над дальними мирами.

Гревлинги очень любили вызывать такие звуки и умели их разнообразить: один щипал жилу на луке, и гудение ее отдавалось в пустом черепе, к которому были прикреплены рога; другой колотил дубиной по дуплистому дереву, а третий что есть силы свистел в полую кость; остальные, усевшись вокруг звуковых дел мастеров, хором издавали странные гортанные звуки. И все эти звуки вместе производили глубочайшее впечатление не только на самих судорожно корчившихся музыкантов, но и на слушателей.

В этой сладкой смеси звуков были какие-то чары, которые заставляли не только людей, но и животных вспоминать и оплакивать что-то; в ней чудились отзвуки леса, пробуждавшие дремлющие на дне души воспоминания о потерянном рае.

Первоначально Гревлинги, по всей вероятности, пользовались этими манящими звуками на охоте, чтобы привлечь внимание пугливых и быстроногих животных, таких как дикие лошадки. Когда же лошадь, приблизившись, пытливо склоняла голову набок и, навострив большие пушистые уши, ловила чудесные звуки, несшиеся по воздуху со стороны далеких блаженных пастбищ, со струны арфы вдруг слетала отравленная стрела и вливала огонь смерти в жилы животного. Это было прибыльное искусство. Вся душа первобытного человека оказалась в этом орудии – смеси ядовитой змеи и сладкозвучной арфы.

После же долгих упражнений Гревлинги настолько усовершенствовались в музыке, что начали культивировать это искусство как искусство, не зависящее от охоты. Они прикрепили к луку несколько струн различной упругости, а для усиления звуков сняли рога с пустого, скалящего зубы черепа и заменили его черепашьей скорлупой, дававшей более полный отзвук; в костяной дудке стали просверливать дырочки, чтобы она стонала на разные лады, а дуплистое дерево срубили, чтобы переносить его с места на место; кроме того, они научились придавать своим жалобным звукам известный темп; таким образом из душевного убожества и нытья возникло искусство – музыка. Да, они были настоящие артисты!