Валерио Манфреди - Александр Македонский. Пределы мира Страница 37

— Сто двадцать тысяч талантов.

Евмен побелел.

— Ты сказал, сто… сто двадцать тысяч?

— Именно так, — бесстрастно ответил евнух.

Они вышли, потрясенные зрелищем величайшего скопления драгоценностей, какое только бывало на земле. Евмен не переставал повторять:

— Не могу поверить, олимпийские боги, не могу поверить. Если подумать, что всего чуть более трех лет назад у нас не хватало денег, чтобы купить сена для лошадей и пшеницы для ребят…

— Вели раздать каждому из них по десять мин [12], — приказал Александр.

— Ты сказал: десять мин каждому солдату войска?

— Да, так я и сказал. Заслужили. Добавь еще по таланту командирам, по пять — командирам больших соединений пехоты и конницы и по десять — военачальникам. Представь мне точный расчет.

— Это будет самое богатое войско на земле, — пробормотал секретарь, — но не знаю, останется ли оно после этого и самым доблестным. Ты уверен, что поступаешь правильно?

— Вполне. Тем более что у них не будет времени все эти деньги потратить.

— Почему? Мы уходим?

— Как можно скорее.

Но они остались. На несколько месяцев. В Персеполе обнаружились архивы и канцелярия Великого Царя, и Евмен сообщил Александру, что прежде, чем идти дальше, необходимо объединить все, что уже завоевано, организовать систему дорог, жизненно важных для снабжения и коммуникаций, раздать сатрапам и правителям всех уже покоренных провинций указания, наладить связь с Македонией и регентом Антипатром. Он также искал документы, которые подтвердили бы ответственность персов за убийство Филиппа, или следы каких-либо их контактов с царевичем Аминтой Линкестидским. Обвиненный в сношениях с Дарием, когда войско находилось еще в Анатолии, Аминта по приказу царя до сих пор оставался под надзором. Но все делопроизводство велось клинописью, и немногим найденным переводчикам для полного и исчерпывающего разбора потребовалось бы несколько лет.

Между тем, как и предвидел Евмен, безделье и бешеные деньги коренным образом изменили поведение солдат, и товарищи царя, поселившись, как и он, в самых роскошных городских дворцах, вычищенных и отремонтированных, жили по-царски. Александр продолжал приглашать их на верховые прогулки и часто, чтобы держать в форме, устраивал игры с мячом. Друзья выезжали неохотно, только для того, чтобы угодить царю, однако, начав играть, снова, как в детстве, наслаждались этим простым развлечением.

В те дни в дворцовых портиках раздавались крики и смех, как когда-то во дворе в Пелле.

— Бросай мяч мне! Бросай, ради Геракла! — кричал Александр.

— Да я тебе уже бросал, так ты его потерял! — еще громче кричал Птолемей.

— Лови, чем болтать-то! Ты что, уснул? — орал Леоннат.

Первым всегда просил перерыва Евмен, не отличавшийся ни атлетическим сложением, ни ловкостью воина:

— Ребята, хватит! Я сейчас сердце выплюну!

— Какое сердце? У тебя вместо сердца учетная книга! — подкалывал его Кратер, самый быстрый и ловкий.

И все же такие разрядки становились все реже и короче. После игры на друзей снова падала тень власти и богатства.

Однажды Евмен решил поговорить с Александром наедине и нашел его в царских апартаментах во дворце.

— С каждым днем все хуже и хуже, — начал он.

— О чем это ты?

— Я говорю, что я их уже не узнаю. Птолемей выписывает девиц аж с Кипра и из Аравии. Леоннат больше не может упражняться в борьбе, если ему не привезут на верблюдах из Египта мешки с мельчайшим ливийским песком. Лисимах соорудил себе золотой ночной горшок, инкрустированный драгоценными камнями. Понимаешь? Ночной горшок из золота. Селевк завел себе рабыню, которая завязывает ему сандалии, другая его причесывает, третья умащает благовониями, четвертая… Это опустим. А Пердикка…

— Как, и Пердикка тоже? — не веря собственным ушам, спросил Александр.

— Да, и Пердикка. Он стелет себе на ложе пурпурное покрывало. А еще есть Филот. Он всегда был высокомерным и самонадеянным, а теперь и вовсе испортился. До меня доходят слухи, что…

Но царь прервал его:

— Довольно! Хватит! Позови вестового, быстро!

— Что ты собираешься сделать?

— Ты слышал? Я сказал: позови вестового! Евмен вышел и вскоре вернулся с вестовым.

— Тебе надлежит сейчас же отправиться в дома Птолемея, Пердикки, Леонната, Лисимаха, Гефестиона, Селевка и Филота, — велел ему царь, — и сообщить им, чтобы немедленно явились ко мне.

Вестовой бросился на улицу, вскочил на коня и доставил сообщение, кому следовало. Если он не находил их дома, то передавал слугам приказ для их господ — явиться немедленно, а заодно рассказывал о настроении царя, чтобы те скорее разыскали своих хозяев.

— Собрался на прогулку, — попытался угадать Леоннат, вместе с Пердиккой поднимаясь по лестнице.

— Сомневаюсь. Ты когда-нибудь видел, чтобы посылали вестовых из ударной конницы, чтобы передать приглашение переброситься мячом?

— По-моему, он готовится к походу, — вмешался подъехавший Лисимах.

— К походу? Какому походу? — присоединился запыхавшийся Селевк.

Евмен с лицом сфинкса собрал их в приемной и ограничился словами:

— Он там.

— А ты не идешь? — спросил Птолемей.

— Я? Нет, не пойду.

Секретарь открыл дверь и впустил друзей, после чего закрыл ее и тут же, нагнувшись, стал подслушивать.

Но Александр принялся вопить так громко, что пришлось оторвать ухо от замочной скважины.

— Пурпурная простыня! — орал он. — Ночной горшок из чистого золота! Песок из Египта для борьбы! Почему не взять здешний, он что, неправильный? Или недостаточно мягок для твоей нежной задницы? — усмехнулся царь, подойдя к Леоннату. — Неженки! Вот в кого вы превратились! Вы что, считаете, я вас привел сюда, чтобы полюбоваться, как вы дойдете до такого состояния?

Птолемей попытался успокоить его:

— Александр, послушай…

— Молчи, ты, который выписывает шлюх с Кипра и из Аравии! Я привел вас сюда не ради того, чтобы нежить в роскоши! Мы должны были изменить мир. Может быть, мы начали войну, чтобы перенять образ жизни побежденных? И для этого мы совершали походы, страдали от жары, холода, голода и ран? Чтобы разложиться подобно тем, кого мы покорили? Чтобы жить так, как теперь живете вы?

— Но тогда зачем же… — начал было Пердикка, желая сказать: «Зачем же ты оставил на своих постах правителей-персов?»

Но царь прервал его на полуслове:

— Молчать! С завтрашнего дня все — в лагерь, в шатры, как раньше. Каждый будет собственноручно скрести своего коня и наводить блеск на доспехи. А послезавтра все приходите ко мне, отправимся в горы на львиную охоту, и если вас с вашими отяжелевшими задницами растерзают звери, я пальцем не шевельну, чтобы вас спасти. Вы хорошо меня поняли?