Игорь Болгарин - Под чужим знаменем Страница 37

После того как капитан Осипов доложил о поджоге Ломакинских складов и непосредственном исполнителе этой крупной диверсии Загладине, Щукин сделал какие-то пометки в блокноте и затем спросил, построжев внезапно лицом:

– Что-нибудь узнали о Волине, Кольцове?

– Занимаюсь, господин полковник! Ротмистр Волин, как выяснилось, служил с подполковником Осмоловским. Подполковник отзывается о нем весьма похвально. Однако… – Капитан замялся.

– Что? – нахмурился Щукин и сразу словно отгородился от Осипова.

– Поручик Дудицкий сообщает о странных разговорах ротмистра в плену у Ангела. Не возражал, когда речь зашла о том, чтобы отпустить красных командиров. И потом, после побега… – Под угрюмым взглядом Щукина Осипов все больше сникал, понимая, что излагает только предположения.

– Факты? Мне нужны факты! – настойчиво повторил Щукин.

– Подробности и факты досконально выясняю. Доложу позже, – совсем тихо закончил Осипов.

– Так. Все? – Щукин резко положил руку на стол, как будто припечатал его печатью.

– Капитана Кольцова хорошо знают многие наши офицеры еще по румынскому фронту. Отзываются с похвалой.

Щукин поднял на Осипова глаза, в которых светилось усмешливое недоверие.

– Этого мало, капитан! – сухо сказал полковник и отвернулся, давая понять, что он недоволен своим помощником.

Осипов мысленно выругал себя за то, что поторопился с докладом.

Ковалевский сидел за овальным столиком в личных покоях с заткнутой за воротник салфеткой. Завтракал.

Кольцов бегло просматривал поступившие за последние часы письма, телеграммы, документы и докладывал командующему:

– Рапорт градоначальника. Просит утвердить штатное расписание комендантской роты и взвода охраны сортировочного лагеря.

– Заготовьте приказ, я подпишу, – благодушно согласился Ковалевский.

– Слушаюсь!.. Рапорт начальника гарнизона Павлограда.

– Что там? – тем же размеренно-ленивым тоном спросил Ковалевский.

– Полковник Рощин жалуется, что генерал Шкуро в пьяном виде ворвался в штаб и потребовал освобождения из-под ареста своего хозяйственника Синягина. Полковник Рощин пишет: «В присутствии офицеров штаба генерал Шкуро кричал на меня: «Мишка, выдай Синягина, а то я из тебя черепаху сделаю!» – прочел Кольцов с почтительной выжидательной веселостью.

Ковалевский тоже улыбнулся:

– В семнадцатом Шкуро, напившись пьяным, вот так же кричал великому князю Дмитрию Павловичу: «Хочешь, Митька, я тебя царем сделаю?!» Великий князь холодно поблагодарил и отказался… А что полковник Рощин?

– Отказался выдать Синягина.

Некоторое время Ковалевский молча управлялся с завтраком и, казалось, забыл о Кольцове, потом со вздохом сожаления сказал:

– Синягина все же придется освободить.

Кольцов с недоумением посмотрел на командующего:

– Но он же вор, Владимир Зенонович! Продал партию английского обмундирования…

– Антон Иванович Деникин просил меня не трогать Шкуро, – доверительно сказал Ковалевский. – По крайней мере до тех пор, пока не возьмем Москву. Заготовьте письмо полковнику Рощину.

– Слушаюсь, Владимир Зенонович! – Кольцов сделал пометку в блокноте.

За дверью зазвонил телефон. Кольцов прошел в кабинет и взял трубку. Звонил полковник Щукин, просил узнать, сможет ли его принять командующий.

– Владимир Зенонович, полковник Щукин! – доложил Кольцов.

– Просите! – отозвался Ковалевский и, тяжело поднявшись с дивана, тоже прошел в кабинет. Мундир на нем висел мешковато, отчего погоны на плечах завалились набок.

Вскоре стремительно вошел Щукин, поздоровался с командующим, потом с Кольцовым.

– Хочу воспользоваться присутствием здесь капитана, – он покосился на Кольцова, – и обратить ваше внимание, Владимир Зенонович, на недопустимость некоторых явлений в штабе.

Ковалевский удивленно поднял голову:

– Нуте-с?

– У вас, Владимир Зенонович, есть личная охрана – конвой, который почему-то никогда вас не сопровождает. Вот и вчера вы разъезжали по улицам в открытом автомобиле лишь с капитаном и шофером. А между тем в городе, особенно на окраинах, совсем не так благополучно, как бы нам хотелось. Много пробольшевистски настроенных элементов. Кроме того, по сообщениям агентуры, в Харькове перед нашим приходом было создано преступное подполье, в котором кроме пропагандистских групп есть и группы боевиков, подготовленных для совершения диверсионных и террористических акций. Мы, конечно, в ближайшее время очистим город, но… – Щукин сделал паузу и повернулся к стоящему навытяжку Кольцову: – Я хотел бы просить вас, господин капитан, в дальнейшем неукоснительно придерживаться правила и вызывать конвой всякий раз, когда командующий будет покидать здание штаба. Это входит в круг ваших прямых обязанностей.

– Я понял вас, господин полковник, и очень благодарен, что это замечание вы сделали в присутствии командующего. Вчера я вызвал конвой, но командующий отменил мое распоряжение! – Кольцов посмотрел на Ковалевского: – Я могу идти, ваше превосходительство?

– Минутку. – Ковалевский хмуро протер стекла пенсне и раздраженно сказал: – Николай Григорьевич, видимо, я сам вправе решать, в каких случаях мне пользоваться конвоем… – Он хотел еще что-то сказать, но, посмотрев на бесстрастное лицо Щукина, слабо махнул рукой: – Ладно, как-нибудь вернемся к этому. – И кивком головы отпустил Кольцова. Когда тот вышел, Ковалевский все же сказал: – Вы поставили меня в неловкое положение, Николай Григорьевич.

– Поверьте, это не моя прихоть, Владимир Зенонович. – Щукин деловито достал из папки лист бумаги. – Чрезвычайно важные вести из Киева.

Ковалевский принял бумагу и, поправив пенсне, начал читать. Это было агентурное донесение, в его левом верхнем углу стоял жирный красный гриф «Совершенно секретно».

Агент Щукина Николай Николаевич сообщал, что в связи с декретом ВЦИК о военно-политическом единстве Советских республик и в целях улучшения военного руководства войсками проводится коренная реорганизация украинских армий.

Из беседы с лицом, близким к правительственным кругам Украины, Николаю Николаевичу стало известно, что в Совнаркоме Украины обсуждался вопрос об обороне Киева. Обстановка признана чрезвычайно тревожной. Принято решение о введении военного положения и мобилизации жителей города для круглосуточных работ по сооружению узлов обороны Киевского укрепрайона…

Закончив читать, Ковалевский откинулся на спинку кресла, снял пенсне.

– Сообщение серьезное… Даже очень! – задумчиво произнес он. – В ставку сообщили?

– Сегодня отправлю копию донесения нарочным. – Щукин достал из папки еще какие-то листы бумаги. – Вы помните, Владимир Зенонович, я докладывал вам о военных складах в Киеве?