Дарья Плещеева - Курляндский бес Страница 37

Книга была необходима!

Без нее душа чувствовала себя преотвратно.

Ян сервировал завтрак на маленьком столике, к кофе подал сладкие оладьи и очищенные орехи. Пока граф ел, пока ходил благодарить хозяйку, Ян окончательно вычистил его одежду и приготовил новый воротник. Потом он вызвался проводить графа до ворот форбурга.

– Никто на меня среди бела дня не бросится, – сказал ему граф, но Ян с перепугу был упрямее, чем осел Санчо Пансы.

В замке граф сразу же занялся делом – библиотекарь герцога, завербованный в Руане француз Дидье, большой знаток латыни и древнегреческого, уже открыл ящики с книгами, но вместо того, чтобы заполнить хоть один шкаф, забился в угол с «Энеидой» Вергилия; пришлось извлекать его из угла и наставлять на путь истинный. Потом пришел наставник наследника, будущего герцога Курляндии Фридриха-Казимира, предъявил список книг, и граф подтвердил: эти книги куплены и прибыли. Пока детям Якоба было очень мало лет, старшей дочери, Луизе-Елизавете, десять, а старшему сыну, Фридриху-Казимиру, – шесть, остальные – совсем малютки, но ничего – книги подождут! Общими усилиями их отыскали и отдали наставнику. Потом пришла дама от герцогини – пригласить господина графа в гостиную. Там придворные дамы занимались рукоделием и хотели послушать новости – антверпенские, брюссельские и иные, поговорить со знающим человеком о выступлении танцовщиков. Еще дамы хотели невинно пококетничать с красивым молодым графом.

В разгар беседы, распихав лакеев, ворвался златокудрый повар Арне Аррибо.

– Ваше сиятельство, они меня со свету сжить хотят! Когда прикажете ждать его сиятельство? Они нарочно прибавляют огня в печи, чтобы «гроб» пересох!

Арне Аррибо, чтобы сразу явить свои таланты, затеял изготовить для герцогского стола знаменитый английский пирог-«гроб»; это был тот редкий случай, когда пирог стал изгнанником по политическим мотивам. После того, как власть в стране окончательно захватил Оливер Кромвель, а законный государь Карл Стюарт был казнен, причудливое кушанье сочли насквозь католическим и подвергли осуждению. Со столов оно пропало, но старые повара дали Аррибо рецепт, и он рассказывал всем, как накануне Рождества участвовал в тайном приготовлении «гроба» для богатого заказчика.

Повар весь вчерашний день провел в суете, бегая между лавками и замковой кухней. Ему для идеального пирога требовалась оленина и оленьи потроха, к которым он решил добавить еще говяжьи языки и лучшее нутряное сало. Кроме того, он перепробовал весь, сколько его было в Гольдингене, чернослив, весь изюм, все апельсины, все лимоны, отыскал довольно плотные и не сморщенные финики, скупил чуть ли не все горшки со смородиновым желе, потому что ягода еще не поспела, а специи и пряности он привез с собой.

Потом он потребовал, чтобы на кухне установили для него особый стол, принес собственную четырехугольную пирожную форму величиной лишь немногим поменее настоящего гроба, принес свои драгоценные ножи для рубки фарша и принялся месить тесто, покрикивая на поварят, чтобы как следует растопили печь и не подглядывали за его секретами. Единственное, что он им доверил, – ступку с пестиком, чтобы истолочь мускатный цвет с прочими пряностями, при этом никто не должен был видеть, сколько и чего повар кладет в ступку.

Раскатав тесто и выложив им форму, Аррибо замесил оставленный кусочек покруче и вылепил из него оленя с ветвистыми рогами – почти такого же, как на курляндском гербе. Оленю надлежало украсить крышку пирога. Он уложил в тестяную корзину очень мелко порубленное мясо, перемешанное с фруктами и пряностями, подслащенное розовой водой с сахаром, сверху – слой фиников и все это присыпал тмином.

Потом он уселся возле печки – чтобы завистники не подбавили огня и «гроб» не обуглился. Но завистники не дремали и довели его своими вылазками до бешенства.

Герцогиня, выслушав, рассмеялась и послала слугу за старшим поваром – каковой и получил нагоняй за то, что плохо смотрит за поварятами. Что касается времени обеда – оно было туманным: поди знай, не заедет ли его сиятельство по дороге с охоты в поместье к приятелю-барону, устроившему у себя ткацкую мануфактуру, посмотреть, как ткут паруса…

Приглашение к обеду было для графа ван Тенгбергена равносильно приказу. Он подчинился, хотя ему было плохо – накатила неимоверная рассеянность, в разговоре он вдруг стал путать слова.

Герцог к обеду не опоздал, и по серьезной причине – потом он собирался скакать в Скрунден и там переночевать. В Скрундене у него были пороховая мельница и мушкетная мастерская.

После обязательных перемен блюд настала очередь «гроба».

Совершенное творение Арне Аррибо внесли в герцогскую столовую четыре поваренка. Сам он в белоснежном фартуке встал у дверей с большим достоинством, ожидая комплиментов. Тихо играл бесконечную мелодию струнный квартет, гости его высочества переговаривались и смеялись, а повар пытался по лицам угадать – угодил ли. Наконец и музыка завершилась, и от пирога едоки устали. Паж подошел к Аррибо и пригласил его к герцогу.

– Отменно, сударь, отменно! – похвалил Якоб. – Я благодарен господину ван Тенгбергену, который пригласил вас ко мне. Вы остаетесь. Супруга моя тоже благодарит вас.

– Я рада, – кратко согласилась герцогиня. – Завтра утром придите к нашему мажордому обсудить условия. А умеете ли вы готовить легкие мясные блюда для детей?

Граф сидел довольно далеко от Якоба и Луизы-Шарлотты – вроде и за столом, а вроде и не имел отношения к беседе. Он прислушивался, кивал, но чувствовал себя очень странно – словно бы его, выкрав из дома, вдруг поместили на сцену, одетого в театральный костюм, и велели играть благородного кавалера в комедии Скаррона – в комедии, где кавалер служит фоном для трусоватого, пронырливого, наглого и изрекающего горькие истины слуги Жодле. И изволь являть благородный вид, изволь говорить александрийскими стихами, не то будет плохо…

Он вдруг понял, как тяжко приходится актеру, принужденному быть то полководцем, то святошей, то мошенником, и смена масок до такой степени сбивает душу с толку, что уже не понять: а каков ты сам, господин паяц? Добр, зол, весел, слезлив? Человек, который может жить только под маской, – не Господом созданная тварь!

Где бы взять книгу, думал граф, где бы взять книгу? Хотя бы ощутить ее кончиками пальцев, вдохнуть родной запах кожи!

Герцог довольно скоро отпустил гостей. Некоторых, в их числе и графа ван Тенгбергена, забрала к себе герцогиня. У нее музицировали, затеяли игру в карты, потом стали собираться в церковь. Граф повлекся за придворными в смутном состоянии духа – он плохо понимал, на что ему сейчас церковная служба. Все забыть и заснуть – об ином он и не мечтал. Средство для забытья припомнилось немедленно. И герцогская свита стала ему вдруг тягостна, разговоры показались нелепы, лица – отвратительны.