Константин Бадигин - Покорители студеных морей Страница 38

— Ну, показывай, где пристанем! Бери руль! — скомандовал он карелу.

Повернув немного в сторону, карбасы продолжали двигаться на зеленый мыс, и скоро днища их зашуршали по прибрежной песчаной отмели. Отряд высадился в двух верстах от старой кузницы. Воины устало разбирали оружие с карбасов. Опоясавшись мечами, они поудобнее прилаживали колчаны, осматривали копья. По команде Эриксона отряд вслед за проводником молча вышел на узенькую, чуть заметную тропинку, проторенную диким зверем.

На стволах могучих сосен то и дело встречались отметины, указывающие путь. Прошли небольшую полоску желтеющего ячменя. Карел-проводник сорвал колос, помял на пальцах спелые зерна.

— Однако, хорошее пиво наварит хозяин.!. — пробормотал он, ни к кому не обращаясь.

Залаяла собака. Воины остановились. Раздвинув кусты, проводник подозвал Эриксона. Сквозь стволы вековых деревьев и бурелом виднелась зеленая лужайка, синева озера, а в березняке темнела избушка.

— Ступай один. Если нет русских, зови. — И Эриксон тяжело уселся на поваленную обгоревшую ель.

Оглянувшись на свой отряд, он подозвал высокого, статного воина и что-то приказал ему. Шведы стали готовиться к бою.

Прошло малое время. Послышался хруст сухого валежника, и голос карела-проводника возвестил:

— Русских нет, господин. Здесь живет карел-кузнец, старики родители, его жена и дети. Однако, хороший мастер карел, живет хорошо, богато живет.

Но Эриксон не слушал объяснений проводника. Не задерживаясь больше, он повел отряд к жилью. Рыжая собака бросилась с заливистым лаем под ноги тяжело ступавшим воинам. Один из них, злобно ругнувшись, пронзил собаку пикой и отшвырнул ее далеко в кусты.

— Зачем он убил собаку? — испуганно обернулся к Эриксону проводник. — Хозяин рассердится — худо будет.

В ответ предводитель только усмехнулся.

На визг собачонки из избушки вышел знакомый нам карел — хозяин кузницы, небольшого домика и черной бани.

— Зачем убили собаку? — не обращая внимания на многочисленный отряд, крикнул он переводчику.

— Скажи, пусть замолкнет, — грубо ответил Эрик-СОН) — не то с ним поступят так, как с этим псом!

— Что надо от меня чужеземцам? — скрестив на груди руки и спокойно смотря в серые глаза Эриксона, спросил кузнец.

— Пусть скажет, где русский купец Амосов с отрядом? Когда он прошел эти места?

Кузнец не сразу ответил. Он видел: шведы устали, тяжелое вооружение тяготило их. Он оценил кольчуги и медные латы, неодобрительно подумал о длинных, тяжелых мечах.

— Пусть говорит, нам некогда ждать, — не повышая голоса, снова сказал Эриксон. Глаза его сверкнули, на лбу надулись синие жилы.

— Говори, однако, — добавил от себя проводник, — говори, не то смерть. Эриксон не привык ждать.

— Русские прошли туда… — Кузнец показал рукой на север, Была еще ночь, а сейчас солнце снова пошло к закату.

— Много ли русских?

— Пять карбасов плыли на север. Сколько было там воинов, не знаю, далеко они от берега шли.

— Ты знаешь, где живет купец Степан Котов?..

Карел не ожидал этого вопроса.

— Знаю, — подумав, ответил он. — Много лет на Выгозере живет Степан. Все его знают.

— Веди нас к нему.

— С добром ли идете? — тянул карел, хотя от него не укрылись намерения шведов. — Хороший человек Степан, шибко хороший.

Эриксон сказал несколько слов проводнику и обернулся к воинам.

— Собирайся! Отряд выступает. Поведешь к Степану Котову. Господин сказал: хорошо заплатят, — перевел Кеттунен.

— Ладно, иду, — словно смирившись, спокойно ответил кузнец. — Вот сажу смою да переоденусь.

Проводник посмотрел на грязную, пропитанную потом одежду, на волосы и лицо, измазанное копотью.

— Иди, да быстрее.

Кузнец направился к бане. Скрипнув дверью, он, пригнувшись, вошел в полутемное помещение, где его сын у печи из дикого камня щепал лучину на растопку.

Затворив за собой дверь, кузнец торопливо стал шарить по полу и, найдя кусок бересты, быстро вырезал ножом несколько каких-то знаков.

— Илейко, отнеси этот кусок Валиту. Скажи, я повел шведов, они хотят напасть на русскую дружину. Пусть торопятся… Скройся! — зашептал кузнец, заслышав шаги. — Не выходи отсюда, пока не уйдут свей.

Мальчишка, как мышонок, юркнул в печь и притаился в ее темной пасти.

Дверь с шумом распахнулась, и на пороге показался Эриксон. Посмотрев на кузнеца, спокойно раздевавшегося у деревянной кадки с водой, и, не заметив ничего подозрительного, он молча вышел.

Через час отряд двинулся в дорогу. Снова на пути встали стволы вековых деревьев, топкие болота, цепкий кустарник.

Кузнец уверенно шел вперед, замечая путь по одному ему ведомым отметинам. Он не видел, как двое воинов, задержавшиеся на поляне, зашли в дом кузнеца и, побыв там недолго, пустились догонять своих товарищей, вытирая на ходу окровавленные мечи.

Когда все стихло, дверь бани тихо отворилась, и в щель глянула перемазанная сажей головка мальчугана. Убедившись, что поблизости никого нет, он выбежал на лужайку и, оглядываясь, метнулся к дому.

На пороге мальчик остановился. Он смотрел широко раскрытыми от ужаса глазами на мать, сестренку, деда и бабку. Они лежали в лужах крови, зарубленные врагами.

Мальчик с плачем бросился было к матери, но, вспомнив строгий наказ отца, вытирая слезы, бегом пустился по лужайке. Он мигом набросил уздечку на пегую лошадь и, ударив голыми пятками по бокам, помчался по влажному песку, оставляя круглые следы, быстро заполняющиеся водой.

Глава XVI. НАПАДЕНИЕ

Просторная изба Степана Котова стояла на бойком месте. Здесь проходил древний путь на север, путь к Студеному морю, проторенный многими поколениями русских людей.

Здесь шли непокоренные: язычники, восставшие против христианства, спасавшие от поругания своих идолов; шли вольные крестьяне-общинники, не признававшие прав народившейся знати на владения исконными общинными землями, водами и лесами. А в этот век шел русский, вконец разоренный мужик, не пожелавший надеть себе на шею боярское ярмо.

Одним из таких людей, сильных волей и здоровых телом, был Степан Котов, тридцать лет назад поселившийся на этом месте. Много перенес он горя и невзгод, когда молодым парнем, на берегу реки Выга, он купил у богатого карела облюбованный участок за два сорока белок да рубль серебром. Много труда было вложено на выкорчевывание пней, на рубку леса. На делянке в две обжиnote 51 он сжег срубленный лес и, удобрив землю золой, оставшейся после пережога, засеял ее рожью и ячменем.

— На сырых корнях поселился, — любил говаривать он, вспоминая первые дни своей жизни в этом месте.