Висенте Бласко Ибаньес - В поисках Великого хана Страница 38

Но с проектом его он никак не мог согласиться, считая его фантазией, идущей в разрез с наукой, хвастливой выдумкой недоучки, вообразившего, что он почти сразу овладел всеми знаниями, которые обычно приобретаются и течение целой жизни, заполненной учением.

Поговорив о двух своих сыновьях и попросив доктора позаботиться о них во время его странствий, Колон продолжал рассказывать о своих предстоящих делах с нарочитой скромностью, настолько вызывающей, что Акоста угадал истинную причину его прихода. Он пришел, чтобы отомстить ему, самолично сообщив о своем торжестве.

Отбросив витиеватые обороты, которыми он выражал доктору благодарность за его будущую заботу о детях, Колон, вдруг сказал:

— Да будет известно вашей милости, сеньор доктор, что их высочества, могущественнейшие король и королева Испании, узнали от меня о землях Индии и о властителе, называемом Великим Ханом, что на нашем языке означает, как вашей милости известно, «Царь царей», а также о том, что он неоднократно, подобно своим предшественникам, посылал в Рим гонцов за знатоками нашего святого учения, чтобы они просветили его, но святой отец не мог исполнить его просьбы, и все эти народы, предающиеся идолопоклонству и ереси, были тем самым обречены на гибель. Их высочества, столь возлюбившие нашу святую христианскую веру и жаждущие распространить ее, задумали послать меня, Кристобаля Колона, в эти области Индии, с тем чтобы я повидал там этих правителей, народы и земли, местоположение их и все остальное и решил, каким образом приобщить их к нашей святой вере, Габриэлю Акосте все это было известно, и он безмолвно выслушал это вступление. Колон продолжал:

— И, следуя приказу их высочеств, я отправляюсь не сухопутной дорогой на восток, как это было до сих пор принято, а на запад — путем, которым, насколько мне известно, еще не шел никто. Их высочества предоставили в мое распоряжение флот, необходимый для путешествия в эту часть Индии, оказали мне великие почести и пожаловали дворянство, чтобы отныне и впредь меня называли доном, а когда я прибуду к морю, я стану главным адмиралом моря Океана, и вице-королем, и бессменным правителем всех островов и материков, которые открою или завоюю сам, и всех островов и материков, которые откроют или завоюют в море Океане мои подчиненные, и власть мою унаследует мои старший сын, и так будет из поколения в поколение во веки веков.

Доктор ответил ему серьезно, но с насмешливым блеском в глазах; он поздравил его с этими почестями, о которых он ничего еще не знал.

— Боюсь только, дон Кристобаль, что ваша милость заблуждается и что вы будете плыть и плыть по морю и никогда не достигнете берегов страны Великого Хана, которая находится гораздо дальше, чем вы думаете и говорите.

Будущий адмирал несколько разволновался, услышав опять возражения доктора, которым он приписывал свою неудачу на кордовском совете.

Они заспорили, как несколько лет тому назад, когда дон Кристобаль был простым книготорговцем. Теперь ему казалось дерзостью, что этот лекарь настаивает на своих нориях после того, как соглашение с королем и королевой и Санта Фе сделало из него будущего повелителя моря Океана.

Он негодовал, видя, как доктор, намекая на его посредственные знания, поглядывает на свои решетчатые шкафы, полные печатных и рукописных томов.

Дон Кристобаль, по его мнению, более или менее разбирался в морских картах, но отнюдь не в книгах. Пo сути дела он не читал ничего, кроме энциклопедии кардинала Педро де Алиако и путешествий Марко Поло и Мандевиля. Вряд ли он читал Птолемея, Эратосфена,[72] латинских поэтов и арабских географов, о которых неоднократно упоминал. Это были просто цитаты все из той же книги Алиако.

Ученый лекарь говорил все это с добродушной улыбкой, но в глубине души его раздражало поведение этого хвастуна, который уже считал себя победителем.

Колон, со своей стороны, был возмущен до такой степени, что утратил загадочность выражений и осторожность в речах, отличавшие его всегда, когда у него просили более подробных пояснений к его плану.

Акоста утверждал, что до азиатского побережья, если плыть на запад, будет около двух тысяч пятисот лиг. Он еще раз повторил, что Колон ошибается на несколько тысяч миль при расчете размеров земного шара и преуменьшает его до нелепости.

Мореплаватель, окончательно потеряв плавность речи к важность вида, раздраженно возразил:

— Я найду землю в семистах лигах на запад. Я хорошо знаю, что говорю, и ничего больше не могу сказать. Кое-кто видел эту землю собственными глазами… Кое-кого уже нет в живых…

И он остановился, словно к нему вернулась обычная осмотрительность.

Наступило длительное молчание. Акоста смотрел на своего посетителя рассеянным взглядом, как будто задумавшись. Последние слова пробудили в нем смутные воспоминания.

Больше всего в этом человеке его восхищали упорство и незыблемая уверенность. Он обладал силой сновидца, одержимого единственной, неизменной мечтой, посвятившего осуществлению этой мечты всю свою жизнь, не растрачивая се ни на что иное. Он был подобен свету неподвижного маяка, направленному в одну и ту же точку, не рассеиваясь в разных изменчивых направлениях.

Не раз, изумленный этой энергией, лишенной каких бы то ни было оснований, этими решительными утверждениями, лишенными каких бы то ни было доказательств, доктор начинал подозревать, что, может быть, за всем этим скрывается какая-то истина, что-то известное лишь ему одному., такое, что он не считает нужным оглашать.

На последние слова, вырвавшиеся у Колона, быть может, по неосторожности, Акоста ответил с благоразумием ученого, который допускает возможность любой неожиданности, лежащей за пределами знания, но все же руководствуется точными представлениями, подтвердившимися на опыте:

— Если ваша милость так уверена, что увидит землю, пусть даже в тысяче или тысяче пятистах лигах, это будет уж; во всяком случае, не земля Великого Хана… Это будет — да простит мне господь такое предположение! — какой-то новый мир, который нам неизвестен, который существует от первых дней творения и о котором мы, бедные грешники, не имеем никакого понятия.

Доктор сам улыбнулся своему предположению, таким смелым оно показалось ему. Колон громко рассмеялся в ответ на это высказывание собеседника, придуманное им, конечно, только для того, чтобы доказать, что мореплаватель не доберется до Катая и Сипанго, проплыв менее тысячи лиг.

Потом они невольно оглянулись по сторонам, словно опасаясь, как бы их не подслушали. Совершенно новый мир, неизвестный христианам, о котором ни слова не сказано в священных книгах, дарованных нам господом!